Глава 26. Юпитер Тауэр.
— А, явились, не запылились, — произнёс силуэт. – Вы знаете, что есть статья об оставлении ребёнка в опасности?
— Роберт, это ты? – осторожно спросил я.
— Мы оставили его в безопасности, придурок! – выкрикнула Анна.
— Тише! — шикнул на жену Дима. Из сериалов про сумасшедших он помнил, что не стоит их раздражать. Да и здравый смысл это подсказывал. И, по правде говоря, ребёнок в итоге оказался в опасности.
— Оставили без присмотра, — продолжал сосед, — дверь открыта. И мало ли кто мог его схватить и утащить.
Малыш проснулся и заголосил.
— Мы не знали, что в доме есть кто-то ещё, — примирительно увещевал я. – Мы дважды обходили квартиры.
— Ну вот я же есть, — сказал Роберт, невольно повышая голос, чтобы перекричать ребёнка, — а если принесло чужаков?
— Мы об этом побеспокоились, — заметил я. – Роберт, ты прав, мы неправы. Но теперь мы здесь. Отдай мальчика матери.
— Я вышел из квартиры, услышал детский плач, и решил выяснить, что происходит, — объяснил сосед.
— А зачем ты его забрал? – спросил я. Мы продолжали медленно приближаться к мужчине, выстроившись полукругом.
— Чтобы не оставлять одного, — удивился вопросу Роберт.
— А зачем стоишь с ним на крыше? – допытывался я.
— Подумал, что свежий воздух его убаюкает, — ответил сосед.
— Хорошо, — сказал я, — теперь понятно. Спасибо, что позаботился о малыше. Но мы пришли, отдай ребёнка матери. Она больше его не оставит, верно Анна?
— Да, — искренне буркнула Анна, сверля незнакомца глазами, — не оставлю.
— Вы с ума сошли? – удивился сосед. – Отрок не выживет в новом мире. Будущего нет. Вы заставите ребёнка страдать, чтобы в итоге погибнуть от голода или чего другого. Я собираюсь предотвратить его мучения… и свои.
«Ну приехали, — подумал я, — если оставление малыша повлекло тяжёлые последствия, это и правда статья».
— То есть опасностью для сына являешься ты! – не выдержала Анна.
— Даже если и так, — не смутился сосед, — вы виноваты в том, что мы сейчас на крыше.
— Послушай, — промолвила Света, — потоп не на всегда. Эта вода уйдёт, нам надо только переждать.
— Сколько пережидать? – насмешливо спросил Роберт.
— Месяц или типа того, — с сомнением ответила сестра.
— Вы в этом не уверены, — заявил сосед, — о чём и речь. Напрасная надежда.
— Прыгай, если хочешь, дебил, — снова вспылила Анна, — ребёнка верни!
Я посмотрел на неё со страхом. Такая линия переговоров ни к чему хорошему не приведёт. Сосед тоже вёл себя странно. Не как молчаливый отшельник. Возможно он пьян или употребил какой-то психотропный препарат.
— Наши жизни не окончены, — тихо, но уверенно внушала Света, — а ребёнок символизирует надежду.
— Дэн! – выпалил я, — ты знаешь Дэна с 65-го?!
— Не знаю, — поморщился Роберт, — а что он?
— Он отправился за помощью, — сказал я.
— На чём он мог отправиться? – спросил Роберт, — на сёрфинге?
— Эээ, — озадачился я, — и правда на сёрфинге. Он искал и нашёл катер, и идёт сюда. Час назад сообщил по рации.
— Не верю, — с сомнением отреагировал Роберт.
— Я сейчас принесу её, сам спросишь, — торопливо обнадёживал я. – И мы уже завтра поплывём в горы, а через 2 недели доберёмся до безопасного места!
Я стал лихорадочно соображать, как сымитировать переговоры. Я мог бы записать их на телефон, добавив в капкате эффект рации. Капкат является приложением для работы с видео, но другой программы у меня нет. Сосед не увидит в темноте, что я держу телефон. Я буду туда говорить, произносить «приём» и включать воспроизведение якобы ответа. Ослабить бдительность Роберта, незаметно приблизиться и… что? Ослепить фонариком? Главное, не забыть сценарий выдуманной речи.
— Ну так что? – спросил я, — несу рацию?
— Не надо, — сосед устало сгорбился, — простите, у меня закончился клопиксол. Штормит время от времени.
Анна и Дима сделали к нему один осторожный шаг, второй. Роберт протянул ребёнка матери. Анна приняла малыша, бережно передала мужу и внезапно сильно толкнула соседа. Я застыл от неожиданности и смотрел, как он перелетает через метровый штакетник, будто в замедленной съёмке. Сестра рванулась протянуть руку, но, разумеется, ничего не успела. Да и что она могла? Удержать 120-килограммового мужчину? Я тоже инстинктивно подбежал и заглянул вниз, но темнота скрывала картину. Лишь послышался далёкий всплеск воды, или мне показалось.
— Зачем ты это сделала! – прокричал Дима.
Анна медленно обернула искажённое яростью лицо к мужу.
— Надо было ключ сначала взять! – продолжил он мысль.
Теперь уже мы с сестрой удивлённо уставились на него.
— У тебя же нет клопиксола, чем бы это ни было, — заявила мне Анна.
— Нет, — ответил я, — но…
И оказалось, что мне нечего возразить. Не станем же мы его запирать. Я был в шоке, но испытывал облегчение, что это сделал кто-то другой.
— Да, ладно, — сказала Света, — дом огромный! Можно было сослать его в конце концов. Мы же только что распинались про надежду! Если на Земле остался миллион человек, вы сейчас убили одну десятитысячную процента человечества!
— Нечего угрожать жизни ребёнка и злить его мать, — бросила Анна, и направилась к лестнице.
— У него есть надежда. Надежда выплыть, — добавил Дима и пошёл за супругой.
— Ребят, — мне некстати пришла в голову мысль, — постойте.
— Ну что ещё? – раздражённо обернулась Анна.
— Вода в бассейне ещё чистая, тёплая, — сказал я, — давайте напоследок устроим вечеринку?
— Да какая нахер вечеринка? – возмутился Дима.
Я подумал, что после ряда происшествий и перед грядущими туманными событиями, нам следует расслабиться, но натужно изображать веселье тоже не вариант. Просто это стало бы хорошей сценой в фильме о конце света. Где персонажи отчаянно веселятся в последний раз посреди катастрофы в ожидании мрачного будущего. Брызги шампанского, обливание водой, музыка и смех. Всё это – в монтаже. Я вздохнул и вернулся к реальности.
Мы спустились вниз, и, заперев входную дверь, разместились на кухне. Поужинали в молчании консервами с хлебом, запили водой. Перебрались в гостиную.
— Помните, — промолвила Света, — что сотни беженцев были главным нашим страхом ещё накануне. Ну и где они?
— Ох, — усмехнулся я, — вариантов масса. Во-первых, мы не знаем, были ли живы те люди на плотах: мы наблюдали их издалека. Во-вторых, они могли обессилеть и оказаться неспособными грести в нашу сторону. Их куда-то унесло течением. В-третьих, доступ в наше здание затруднён, потому что разбитое окно высоко, плюс я вылил на раму масло. Ну вы знаете. Возможно, кто-то и подплывал, но видел это и искал убежище в следующем. Мы же не следили за всеми перемещениями по воде. Так что они могли найти приют у соседей. Если! Соседи также не заблокировали свои нижние этажи. В этом случае беженцы помыкались, прокляли нас, и направились куда-то дальше или сгинули.
Разговор больше не клеился. Анна целиком сосредоточилась на ребёнке. Я пожелал всем добрых снов и отправился спать. Здесь хорошая звукоизоляция, так что, разразись снаружи буря, её можно не услышать. Мы, с остатками комфорта и цивилизации, будто находились в подпространственном пузыре, отделённом от реальности.
Глава 27. Зеница.
— Вызывали? – спросил Клишас больше чтобы сохранить достоинство, потому что в кабинет его втолкнули.
— Да, — ответил Матвей. – Присаживайтесь. Кофе хотите?
— Нет, — сказал Клишас, заметно нервничая. Он запомнил, что этого человека лучше не огорчать.
— Тогда к делу, — Матвей склонился над папкой. — У меня отмечено, что ты владеешь лицензией пилота. Это так?
— Да, пилота лёгкого самолёта, — уточнил депутат.
— А управление вертолётом сильно отличается? – спросил Матвей.
— Ну, как сказать, — подумал Клишас, — приборы и навыки понимая воздушных потоков практически одинаковы. Штурвал управления принципиально другой.
— Сколько тебе нужно минут, чтобы понять это? – Матвей тем временем встал и приблизился к окну, задумчиво разглядывая пейзаж. Его беспокоил приближавшийся грозовой фронт. Если непогода установится надолго, полёты будут недоступны.
— По-хорошему, надо взять пару уроков, — пробормотал депутат.
— У нас по-плохому, — отрезал Матвей. — Уроки брать не у кого. Ты способен поднять вертолёт или ты бесполезен?
— С-способен, — пролепетал, заикаясь, депутат. – Можно на него посмотреть?
— Так-то лучше, — хищно улыбнулся Матвей. – Пришлю за тобой на рассвете. Тебя проводят. Оденься во что-то удобное. Не в костюм. У вас же там есть запасной гардероб. Почитай перед сном инструкцию.
Перед коротким отдыхом он успел допросить ещё 11 человек. С такими темпами на это уйдёт неделя. Образование шести из них, согласно досье, куплено или вызывало сомнения. Семеро являлись пожилыми функционерами, чьей единственной задачей было голосовать как надо или вносить законопроекты, которые требовались власти. И это нормально, если режим твёрдо стоит на ногах. Лишь двое оказались не слишком стары, чтобы поручить им физический труд. Матвей отметил пятерых, которые могут на что-то сгодиться. Плюс пилот Клишас. Шестеро – совершенно бесполезны. Лейтенант решил предварительно развести их по этому принципу. Всех, кто не представляет никакой ценности, поместить на нижний уровень и закрыть там, снабжая по настроению едой. Могут организовать голодные игры, если хотят. Итого, в начале их было 68. Один погиб от инфаркта, троих он убил. Осталось 64. Матвей допросил 12, не считая кейтеринговый персонал, который пока проблем не доставлял.
Летний рассвет наступает рано, так что Матвей ограничился быстрым и беспокойным сном. Но поднялся в ожидании чего-то волнительного: полёт и какие-то конкретные шаги. Если, конечно, этот идиот сможет поднять машину в воздух, если вертолёт исправен. Если, если.
Умылся, натянул спортивный костюм, заткнул за пояс ствол, захватил комплект раций и вышел наверх.
Ключи от вертолёта нашлись в небольшой кубической дежурке, расположенной на крыше. Пока депутат судорожно перечитывал инструкцию, сопоставляя информацию с компоновкой панели управления, Матвей попросил помощника привести Солекса.
— Ты в курсе, что Солекс – это таблетки от шизофрении? – беззлобно подтрунивал лейтенант над пропотевшим от лестничного подъёма пропагандистом. Их надо постоянно унижать, чтобы держать в напряжении и давать понять, кто здесь босс.
Солекс не отвечал.
— Или марка карбюратора, — продолжил Матвей, — почему тебя вообще так назвали?
— Мои родители, — нехотя поведал пропагандист, — были повёрнутыми уфологами. А «Солекс» — это алгоритм, который рассчитывает и отображает положения и динамику тел, входящих в Солнечную систему.
— Они что, ждали Нибиру? – усмехнулся Матвей.
— Зачем я вам нужен? – хмуро спросил Солекс Кримент.
— Ну как же, — наиграно удивился лейтенант, — ты будешь освещать нашу триумфальную миссию. Ты же журналист.
— А почему не Маргарет? – поинтересовался Солекс, без энтузиазма разглядывая хрупкую конструкцию бездверного вертолёта и надвигающийся грозовой фронт.
— Потому что я так сказал, — ответил Матвей, добавив в голос льда.
Клишас тем временем на пробу включил мотор, лопасти завертелись и говорить стало неудобно.
— Я попробую подняться! — крикнул он подошедшему к кабине лейтенанту сквозь стрёкот. – Сделаю разворот и вернусь. После этого пойму, готов ли управлять. Попросите своего человека отцепить стяжные тросы.
— Виктор тоже сядет! – проорал Матвей, указывая на бойца. Рисковать собой лейтенант не хотел.
Клишас вздохнул. Он надеялся сейчас просто от них улететь. Что они сделают? Будут палить вслед? Приземлиться на соседнюю крышу и обдумать дальнейшие действия. Есть ещё шанс извернуться и вытолкать соглядатая, сделав во время пробного полёта крен. Если он не пристегнётся. Но пилот плохо владел управлением для такого манёвра. Не рухнуть бы.
Виктор отцепил канаты, запрыгнул в кабину, прагматично пристегнулся и кивнул депутату. Клишас искоса посмотрел на попутчика. Кобура того красноречиво оттопыривала худи. Ладно, сейчас надо сосредоточиться на другом.
Депутат отметил, что вертолётные рычаги управления ему непривычны. Он крепко взялся руками за основной орган управления — рукоять в центре, отвечающую за наклон винтов. Клишас медленно подтянул рычаг коллективного шага слева, чувствуя, как машина начала подниматься. Первый отрыв от земли удивил его — даже короткое движение джойстика вызывало подъём, и вертолёт начал дрожать в воздухе, поддаваясь слабым порывам ветра. На небольшой высоте пилот предпринял попытку развернуться на месте, для чего использовал педали управления хвостовым винтом. Он не знал, что это требует плавности и синхронности. Вертолёт резко наклонился вправо, и депутат попытался неуклюже выровнять машину циклическим шагом. После чего пришлось бороться с боковым креном. Он осторожно нажимал на педали, стабилизируя машину.
Разворот оказался труднее, чем пилот ожидал — вертолёт не просто поворачивает, как самолёт, а совершает движения с лёгкими наклонами. Клишас ощутил, что машина будто сопротивлялась, и любое резкое движение усиливало раскачку. Но постепенно он начал чувствовать ответный отклик и напомнил себе, что нужно двигаться с предельной аккуратностью, не допуская резких кренов. В какой-то момент вертолёт начало сносить вправо. Депутат охнул, окидывая взглядом безграничный океан, но, используя одновременно циклический и коллективный шаг, смог вернуться. Вертолёт жёстко коснулся земли, и депутат с попутчиком облегчённо выдохнули, радуясь, что приземлились без инцидентов.
— Ну как, справишься? – крикнул Матвей, смотав в бухту стяжные канаты, и запрыгивая с журналистом на заднее сиденье.
— Постараюсь, — буркнул депутат. Подъём и спуск были лишь малой частью всех навыков управления вертолётом.
— На сколько здесь есть топлива? – спросил лейтенант.
— Полный бак, — ответил Клишас, — это примерно на 600 километров.
— А сколько лететь до ближайшей суши? – поинтересовался Матвей, хотя уже про себя прикидывал.
— Не менее тысячи? – предположил Виктор.
Матвей подумал, что если отыскать 20 20-литровых канистр и топливо для них, то можно взять на борт одного попутчика, и этого впритык хватит на маршрут в 1000 километров. В дежурке находилось три металлических шкафа – возможно как раз с горючим. Ещё, конечно, надо придумать систему дозаправки в воздухе. Хотя по дороге наверняка найдётся клочок суши, чтобы приземлиться. Надо это обдумать.
— Начнём с того небоскрёба, — Матвей показал на «Империум», который находился ближе других. У лейтенанта была заготовлена сумка с щедрым алкогольным набором в качестве дара.
С северо-востока шли тучи, но в какой-то момент появился просвет, в который устремились первые лучи солнца. И группа даже залюбовалась этим пейзажем. Величественная водная гладь до горизонта, из которой одиноко выступают башни Сити, как гротескный ландшафт океанических планет из научной фантастики.
