37.
Я лишь мог сделать вывод, что он знаком с творчеством Сэмюэля Джексона. Бойцы быстро забежали в бункер и принялись громыхать. Мои руки завели за спину, сцепили пластиковыми стяжками и повели в мой же офис. Там проходил обыск.
Только сейчас я нашёл в себе силы спросить, кто они и что тут делают.
— Мы по твою душу, — ответил детина, представившийся Арнольдом и командиром отряда. Наверняка кличка.
— По мою? Но на листовке изображён не я.
Я невольно вспомнил фразу из тупого сериала про порезанные мужские трусы, и собрался переиначить: «Да не крал я вашу эту карту». Но решил подождать, что скажет пришелец.
— Так он тебя и сдал, — усмехнулся Арнольд.
— Кто меня сдал? А бомбардировка? – спросил я озадачено.
— Ты не будешь доставлять нам проблем? – спросил Арнольд, достав ножик и приблизившись ко мне.
Скосив глаза на ножик, я, конечно, подтвердил, что не буду. Он обошёл и перерезал стяжку.
— Борис рассказывал, что у тебя тут и кофе и чай на выбор. Приготовь, и мы поговорим, пока ребята занимаются сортировкой и изъятием ценных ресурсов.
— Кофе? С сахаром? — машинально спросил я, потирая запястья.
— Да, кофе и два сахара.
Я принялся шаманить вокруг импровизированного очага. Пытался тянуть время, чтобы собраться с мыслями. Бойцы изучали предметы в офисе, отбрасывали в угол ненужное, собирали в пакеты полезное. Полагаю, то же происходило в бункере.
— Так это обыск или конфискация? – сказал я и пожалел.
— А что, ты что-то прячешь, что нужен обыск? – спросил в ответ Арнольд.
— Нет, — быстро ответил я, подумав про копию карты.
Кастрюля вскипела, я налил две кружки воды, добавил молотый кофе и сахара по вкусу, размешал. Поставил на журнальный столик у продавленного дивана, на котором устроился Арнольд, изучая обстановку.
— В общем, твой приятель, Борис, как ты знаешь, встрял в ребёнком, — начал Арнольд.
— Да, знаю, а бомбардировка когда будет?
— Не будет никакой бомбардировки, — поморщился Арнольд, — нет никаких термобарических бомб, и скидывать не с чего. Это была деза, чтобы выманить Бориса и вообще расчистить центр. Тысячи две человек вышло к блок-постам, испугавшись обещанного в листовках. Я думаю, 95% покинуло центр. Ну а ты — нет. Ты надеешься, твой бункер выдержит термобар?
— Не знаю, но по идее должен. Я подумывал выйти, но точно не решил.
— Я тоже понятия не имею, из расчётов на какую атаку строились эти старые бункеры, — согласился Арнольд, — но мне они кажутся хлипковатыми и неглубокими.
— Окей, и что Борис? – я пытался переварить поток информации.
— Ну он встрял с ребёнком и женщиной, — начал рассказывать Арнольд. — Она сразу отдала богу душу. Он посидел в этой компании, успел нарваться на неприятности, и решил сдаться. По его словам – ради ребёнка. Он пришёл к блок-посту Бульварного моста весь в крови, назвался и попросил помочь. Заявил, что младенец заперт в бункере, и его надо вызволить. Он также сообщил противоречивые факты о его матери, которые мы проверим. Ребёнка мы уже обследовали и увезли в приют. А Борису полагалась за воровство казнь. Он умолял пощадить за некие ценные данные. И рассказал обо всех твоих трёх бункерах и запасах. В этой информации не было смысла, потому что мы и так направлялись сюда за младенцем. Но обещание полезных ресурсов нас замотивировало. Продовольствие и таблетки на дороге не валяются. Реабилитировать Борьку не стали, но тяжесть наказания сменили. Короче, меня отправили всё забрать.
— Что Борис украл? – включил я дурачка.
— А он тебе не говорил? – Арнольд внимательно сверлил меня глазами-бусинками.
Я задумался. Если Борис сдал мои места, то распространялся ли он о том, что говорил мне про карту и флэшку? Если они знают, а я сейчас скажу, что не в курсе, они решат, что я что-то скрываю. Например, копию карты.
— Сказал, что что-то позаимствовал, — принял я решение.
— Да, флэшку с исследованиями, — сказал Арнольд, — её было важно вернуть и уничтожить.
Карту он не упомянул.
— Ясно. Вы мне что-нибудь оставите? – спросил я.
— Зачем? – усмехнулся Арнольд, — если ты уезжаешь с нами.
— Флэшку уничтожили? – поинтересовался я, — мир спасли?
— Надеюсь, — ответил Арнольд, — если никто не сделал копий. Другая команда зачищала лабораторию. Видел оттуда дым? Это мы подорвали подвал и всё сожгли. Поехали в штаб, расскажу по дороге.
Он допил кофе, решительно поднялся и отдал распоряжения своим людям. Мы вышли из дома. Восходящее солнце ослепило. Холодало. У подъезда припаркована пара броневиков. По два человека стояли с обеих торцевых сторон дома. Оттуда периодически звучали одиночные выстрелы. Бойцы выносили из убежища всё моё добро и раскладывали по картонным коробкам и мешкам. Канистры, медикаменты, сухпайки, запасы воды, консервы, снаряжение. Другая группа извлекала ресурсы из второго подъезда. Судя по растущей куче, они побывали и в третьем.
Из-за угла вынырнул внедорожник. На его помятых бортах виднелись следы крови, дырки от пуль. Задний бампер отсутствовал. Арнольд распахнул мне дверь, кивнул и сказал водителю: «В штаб за Бульварным». Я забрался. В прокуренном салоне было тепло.
— Ты меня не помнишь? – спросил Арнольд, когда автомобиль тронулся.
— Нет, — я продолжал оставаться в шоке, поэтому туго соображал.
— Лет пять назад к тебе обратился дедушка с жалобами на боль в области груди у магазина. Ты решил, что он пьян, но тем не менее подвёз. Не помнишь? Это был мой дедушка. Я его забирал.
— Что-то припоминаю, — ответил я неуверенно. Надо же, как ему это врезалось в память.
— Вот и свиделись, — проговорил Арнольд, — поэтому ты без стяжек и на вип-транспорте.
Мы выехали на проспект, к которому примыкала моя улица, и я приник к окну. Я впервые смог увидеть все разрушения. На вытянутом мече памятника средневековому полководцу качалось три трупа. Их облепили вороны. Я вопросительно посмотрел на Арнольда.
— Я не знаю, кто это, — отмахнулся он, — много банд, группировок, разрозненных военных.
По всем этим улицам недавно шла армейская техника. На стенах некоторых зданий виднелись следы от пушечных выстрелов. Впечатление, что стреляли просто так. Неужели пытались из танка убить зомби в квартире? А может и пытались. Когда ещё ничего не знали. Им сообщили, что в таком-то доме замечены зомби, они и палили. Никто не знал, что делать.
Пустые здания смотрели на меня разбитыми окнами. Много следов от пожаров, которые никто не тушил. Здесь и там поднимается чёрный дым. На улицах лежали тела. Брошенные автомобили представляли бесконечную автосвалку и затрудняли проезд, поэтому иногда приходилось заезжать на тротуар. Попадались группы зомби, которых водитель пытался объехать, либо сбивал. Иногда эти глухие удары по корпусу продолжались минуту. Катастрофа началась в пятницу вечером, люди ехали из центра и в центр. Несмотря на тёплую зиму, снега было много, потому что никто его не убирал. Я поставил заметку, что на электрической малолитражке тут не проедешь.
Я увидел три сгоревших танка и снова вопросительно посмотрел на Арнольда. Он пояснил, что центрального командования нет, поэтому военные вступают между собой в бои. Либо удачливые группировки крадут военную технику.
На дороге лежал полицейский, и мы его переехали. Арнольда это позабавило, и, судя по диалогу с водителем, не в первый раз. В обычных условиях до Бульварного моста ехать минут 5. Но сейчас приходилось двигаться с черепашьей скоростью. Один раз шофёр пытался объехать через внутренний двор, но упёрся в воронку, и начал сдавать весь путь назад до въезда в другой двор.
— Так что происходит? – спросил я, загипнотизировано глядя на призрачный город.
— Ну, во-первых, это не зомби, — бодро сказал Арнольд и с удовольствием глядел на мою реакцию.
— Не зомби? – удивился я и обернулся.
— Почему вообще все решили, что это зомби? – недоумевал вслух Арнольд.
— Потому что все признаки, — сказал я.
— Признаки есть, но это не фэнтези, а реальная жизнь. Их заражает вирус, основанный на мутировавшем грибке энтомоф… что-то там. Всё время забываю. Дэн, как это называется? — спросил Арнольд водителя.
— Энтомофтора, — произнес тот тщательно по слогам.
— Да, — подтвердил Арнольд, — ну так говорят учёные. И они считают, что мутация выведена в лабораторных условиях. Искусственно.
— А как же оживающие мертвецы? Мне Борис рассказывал, — спросил я.
— Это всё слухи и сплетни. Городские легенды. Никто лично не видел. Заражённые могут впадать в спячку, и тогда кажется, что он мёртв и ожил.
— Ясно, а как передаётся? – спросил я, подумав, что и это могут быть городские легенды.
— Передаётся через укус, при попадании крови или слюны на глаза или слизистую оболочку. Так что возможности заражения шире, чем у зомби.
— То есть воздушным путём не заражает?
— Мы этого пока не обнаружили, — помрачнел Арнольд, — но такая модель распространения стала бы полным звездецом.
— Чем ещё отличается от зомби?
— Их можно убить выстрелом в сердце – не только в голову. Они очень живучи. Не чувствуют боли. Патоген заставляет носителя поддерживать своё размножение через укусы. Они могут обходиться без еды и долго – без воды. Но всё же лакают снег.
— А почему не издают звуки?
— Вирус поражает голосовые связки.
— А лечение не найдено?
— Лечение не найдено. Биолаборатория, которая этим занималась в соседнем с тобой ЖК, добилась обратного – ускорила заражённых.
— А они только инфицируют или питаются? Я видел, как они ели собак. Животные подвержены вирусу?
— Да, да и нет. Они заражают и, если голодны, едят. Что угодно: животных, людей. Если не голодны, задача передать вирус. Животные этому не подвержены. Это связано с тем, как вирус взаимодействует с клетками организма. Если интересно, тебе может подробно рассказать Герман, наш эксперт. Как из грибка вывели вирус, почему он не заражает животных. Мне объясняли, но я ничего не понял.
— В общем, их можно продолжать называть для простоты зомби? – подвёл я итог. – С некоторыми отличиями. Они не бессмертны и не оборачиваются после смерти. А в остальном всё то же самое? Они могут долго не подавать признаков жизни и казаться мёртвыми, а потом вскочить и напасть? Как зомби.
— Да, отличие небольшое.
— А куда мы едем? Зачем я тебе нужен?
— Во-первых, мы зачищаем центр. Если ты останешься там, ты потенциальный кандидат в армию нежити. Во-вторых, нам нужны рабочие руки. В-третьих, я ещё хочу порасспрашивать, что тебе рассказывал или показывал Борис. Ну и чего тебе там делать? Запасы мы забрали. В периметре карантина бегают ускорившиеся заражённые. Задача номер один – покончить с этой мутаций.
— А кто такие «мы»? – спросил я.
— Когда власть пала, те, кто мог или хотел держать в руках оружие, потянулись к военным базам. Другие пытались сбежать как можно дальше. Но укрыться получается лишь в глухих местах, где людей в принципе мало. Все города превратились в могильники. Здесь образовалось три крупных военизированных формирования. Их условно назвали по именам сторон света: Север, Восток, Запад. Мы принадлежим к западной группировке. Группы захватили и укрепили ближайшие заводы, промзоны, жилые комплексы, где можно организовать эффективную оборону. Совершаем набеги для пополнения запасов. Долгосрочных планов нет. Сейчас задача – выжить и стабилизировать присутствие на занятых позициях, наладить производство и снабжение. Также существует сотни отдельных банд, которые ни к кому не примкнули. После сообщения о мутантах, мы заключили временное перемирие, чтобы заблокировать центр, зачистить и избавиться от исследований, которые к мутантам привели. Когда с этим справимся, разбежимся обратно.
— А другие города?
— Мы не знаем.
— Вы не пытались связываться?
— Пытались, но они молчат.
— А правительство?
— Говорят, они рассредоточились по подземным убежищам разной значимости. В центральной цитадели был гарнизон, куда летали вертолёты. Потом гарнизон пал. С нами они не коммуницировали. Возможно собираются с мыслями.
— То есть если у вас кто-то на базе умрёт, он не обратится, и не перезаражает всех? – вернулся я к главному.
— Да, потому что это не кинозомби. Но мы всё равно называем их ходячими, зомби, мертвяками, нежитью. Так удобно. Иногда инфицированные сбиваются в стаи и организуют набеги, сносят ограду, и уничтожают поселение. Иногда один из бойцов приходит заражённым, и может сам об этом не знать. Ведь вирус передаётся не только через укус, а и через слизистую. Легко визуально проверить тело на укусы, а для неявного заражения нужен тест. Поэтому они даже опасней зомби. Количество людей продолжает уменьшаться. Пропорция меняется в их сторону.
— А вы не разработали такой тест? – спросил я.
— Такие тесты разрабатываются месяцами. А прошла лишь пара недель. Первый тест на ковид появился через две недели. Но получение результатов занимало сутки, и он не был точен. А тогда на это работала вся фармацевтика мира. А сейчас – три хромых биолога.
— Как же вы обследуете всех, кто возвращается? – удивился я.
— Суточный карантин, — ответил Арнольд. – Я, ты, водитель и все бойцы будем заперты до завтра. Видишь, какие сложности с логистикой.
— А как быстро вирус овладевает организмом? – спросил я.
— Тоже вопрос. Зависит от типа мутации и сопротивляемости организма. Самые быстрые трансформации от укуса – до нападений происходят за полчаса. Говорят, вирус может находиться в латентном состоянии до активации. А что является активацией, мы не знаем. Поэтому и сутки не гарантируют безопасности.
— А кого-то, кто полностью резистентен, не встречали?
— Это как?
— Ну не заражается в принципе.
— Возможно они существуют, но мы таких не видели. Или видели, но не знали. И они сами могли не знать, что являются переносчиками или имеют иммунитет.
Я вспомнил, как в кино о зомби, персонажи скрывают укусы, чтобы не словить пулю в лоб от попутчиков. А в нашей ситуации, в реальности, ты даже можешь и не знать о заражении. Выстрелил в зомби, и маленькая капля крови попала в нос, рот, рану или глаз. Не говоря уж о рукопашной или близком бое. Вот, мимо меня один пролетел в трёх сантиметрах. Я вполне мог заразиться. А ещё недоумевал, когда после битвы в фильмах всё лицо персонажа залито кровью зомби. Он отирает её ладонью. Но это ничего. Это же не укус.
— Но они смертны, да? – продолжал я.
— Да. Они умирают от потери крови или поражения жизненно-важных органов. Но их нервные окончания блокируются. Поэтому они не чувствуют боль и очень выносливы. Если любая рана затянулась, и зомби не умер, он продолжает поиск жертв с той же активностью. А питание человечиной или животными помогает их регенерации. Я тебе говорю, это не лучше зомби. Их бродят десятки миллионов, они не чувствуют боли, сильны и очень голодны. Счастье, что управляющий ими патоген не умён настолько, чтобы строить планы, стратегию, координироваться.
Я очень хотел спросить, что нанесено на карте, но эта тема может им не понравиться. Сейчас у меня было два варианта. Попытаться выбраться из этого лагеря в сторону пригорода, чтобы найти своих. Или вернуться в коллектор, где я оставил карту, рюкзак и другое. Буду двигаться туда, куда проще попасть. А может мне здесь понравится. Сообщество как-никак. Арнольд упоминал о работах. Это наверно что-то не слишком разнообразное. А если пробиться в бойцы, можно научиться выживать. С другой стороны, сообщества остаются угрозой сами по себе. Что, если срок порабощения вирусом может превышать карантинные сутки? Один такой очнётся ночью в бараке и всё. База падёт. Коллектор тоже не обещает лёгкой прогулки. Как и возвращение в опустошённый офис. Тем более, в центре есть мутанты, которые пока, по словам Арнольда, не вышли за периметр.
38.
Въезд на Бульварный мост перекрывало два броневика, за которым покуривали бойцы. Это была первая линии обороны. После моста установлены толстые ворота с двумя вышками. Справа за ограждением начинался древний завод, ставший одной из баз западной группировки. А слева – наскоро окружённый сетчатым забором карантинный лагерь. Я оглядывал эту конструкцию, чтобы понять, как можно сбежать. Вход в реку никак не блокировался ни с того берега, ни с этого. Но маячило несколько вышек с вооружёнными людьми. Видимо, вода является естественной защитой от зомби. Но не от человека. Если люди из соперничающих группировок захотят вторгнуться, им достаточно пристать на лодке ночью. Либо они ещё не успели сформировать барьер, либо группировки у них перемирие. Нам открыли ворота, и все добровольно проследовали в карантинный лагерь. Во внедорожник уселся другой водитель, и машина укатилась. Следом подъехал броневик. Его команда также притормозила у калитки карантинной площадки, и вышла туда. У дверей карантинного лагеря дежурило два охранника в оранжевой биозащите. Они открывали, ставили на запястье штамп времени прибытия, и закрывали. Место расположилось под открытым небом, но там расставили палатки и печки-буржуйки. Меня смутило, что если мой штамп начнёт истекать, и до выхода останется час, туда приведут новую группу, которая может заразить старую. Возможно я пока не заметил, что людей разводят по разным сторонам, согласно времени прибытия. Но возможно, что вся эта логистика слишком сложна, и карантин является больше показухой для самоуспокоения. И ничего не гарантирует, поэтому заражение базы лишь вопрос времени. Если такая же система безопасности у других, я не поставлю на их выживаемость и центра. Но решил пока не умничать, а смотреть и слушать. За лагерем начиналась промозона, ограждённая старинным бетонным забором. На территории промзоны разворачивали парники и производства. Всё это тянулось на километр, в конце которого расположили вторые ворота, ведущие наружу. В дикие территории, где ничего не контролировались. Приезжающие оттуда также парковались у лепрозория и заходили на суточную мариновку. Я бы не хотел иметь дело с выходами с базы, потому что после каждого приходится сутки отсиживаться здесь, на холоде. Неужели для высшего руководства нет своего фирменного отстойника? Наверняка есть. Но покинуть эту базу казалось довольно простым. Самый очевидный путь – через речку вплавь. Сейчас, конечно, холодно. Необходимо какое-то корыто. А вот если навязаться в научную или мародёрскую поездку, выдумав причину, почему я очень пригожусь, то сбежать будет гораздо проще. Сегодня меня окружало много бойцов, да и я растерялся. Но даже тогда мог его заболтать, переключить внимание, убежать на крышу, перейти во второй подъезд и в ту квартиру, из которой спускался на тросе Борис. Выбраться и затеряться. Но без оружия, в холод? Второй броневик располагался на торце дома, где находится вход в Староручей. Поэтому именно сегодня я не мог незаметно сбежать туда. Но в другой раз.
Я налил в миску суп из большого походного котла, взял кусок хлеба. Больше здесь ничего не предполагалось, но зато порции не ограничивали. И вообще я соскучился по супу с хлебом, поэтому с удовольствием расположился на складном стуле и вкушал варево. Зашёл в выделенную мне палатку. Там находилось 8 раскладушек и матрасы. Температура вряд ли превышала 10 градусов. Я нашёл Арнольда и спросил, когда будет допрос, и когда я могу узнать у Германа подробности.
— На кой тебе подробности? – спросил он, прикуривая и протягивая мне пачку.
— Не знаю, — пожал я плечами и принял сигарету, — просто интересно. Если знать, что происходит, проще планировать или ориентироваться.
— Он сейчас на выезде, — сообщил Арнольд, — вернётся и разместится здесь. Я вас познакомлю.
— А допрос?
— Да это я так, стращал. Мы всё забрали, даже если ты видел флэшку, вряд ли её скопировал. Теперь ты здесь. После карантина дадут комнату и назначат на работу.
— А мне обязательно здесь оставаться? Я хотел попробовать прорваться к своим, за город.
— Обязательно. У нас не хватает людей. И один ты никуда не доедешь. Улицы кишат зомби. Я-то знаю, мы постоянно выходим в поисках припасов.
— То есть я пленник?
— Слушай, ну чего ты выделываешься? Многие были рады попасть в защищённое место с тёплой постелью, без необходимости драться за краюшку хлеба и не встречать зомби. Ты в таком месте. Тебе повезло, что мы тебя забрали. Поработай, осмотрись, может и самому понравится. А может своих найдёшь… или знакомых.
— А сколько здесь человек? — спросил я.
— Около полутора тысяч. Каждый день приходят новые, но каждый день кто-то погибает на заданиях.
«Каждый день приходят новые, и они располагаются в этой карантинной зоне», — подумал я. Нет, ребят, это место долго не продержится.
— Вон и Герман приехал, — поднялся с завалинки Арнольд, прислонив ладонь козырьком ко лбу. – Пойдём, я вас познакомлю. Ты его обо всём расспросишь. Скоро начнёшь пахать, и будешь с тоской вспоминать суточный карантинный отдых.
