39.
Мы сидели с Германом в палатке и пили суп.
-Для начала, почему ты обо всём расспрашиваешь? – поинтересовался Герман.
— Потому что я – обеспокоенный гражданин, — сказал я. – Но разве никто больше не интересуется?
— Люди борются за выживание, — ответил Герман равнодушно.
— А каковы ваши компетенции? – спросил я, обращаясь на «вы», потому что он выглядел стариком.
— У меня есть степень в вирусологии и биологии. И я академик, — сообщил Герман.
— А как оказались здесь?
— У нас был офис на этом заводе, — сказал Герман. – Когда они формировали базу сопротивления, всех расспрашивали о навыках. Мой возраст и навыки не подходят для полевых работ, но они решили, что учёный пригодится.
— Ясно. Так какие ваши теории относительно заражения?
— Гипотезы. Правильно говорить гипотезы, — поморщился учёный. – Ну, слушай. Грибки-паразиты, например, тот, что влияет на поведение муравьёв, воздействуют на центральную нервную систему своей жертвы, изменяя её поведение для собственных нужд. Некто изолировал гены или биологические компоненты грибка, которые ответственны за контроль поведения, и внедрил их в вирус. Это требует глубоких знаний в генной инженерии.
Герман постепенно увлёкся. Видно, он много об этом думал, и учёному хотелось поделиться с тем, кто станет слушать.
— Сначала, — продолжил он, — нужно извлечь и идентифицировать гены, которые кодируют вещества, воздействующие на нервную систему. Затем можно попытаться внедрить эти гены в вирус, способный заражать организм жертвы. Вирусы не ведут себя так же, как грибки, но они способны воздействовать на клетки организма и влиять на их функции. Например, некоторые вирусы могут изменять работу нервной системы или иммунного ответа. Технически, вывод вируса из грибка-паразита — это сложная задача, требующая знаний в области молекулярной биологии, вирусологии и генетики. Однако, это вполне реалистичная задача. Кордицепс однобокий, как в «The Last of Us», захватывает нервную систему и заставляет жертву выполнять определённые действия, а потом буквально прорастает через её тело. Однако, если тот же механизм будет перенесён на вирус, «физическое прорастание», как у грибка, не происходит. Вирусы не могут формировать структуры или «прорастать» в традиционном понимании. Они захватывают клетки, используя их механизмы для репликации и распространения. Таким образом, если заражение происходит через вирус, жертвы не обрастают грибковыми структурами. Их поведение меняется только на уровне нервной системы и клеточного управления, что можно объяснить влиянием на нейронные пути и химические сигналы в мозгу. Поскольку вирус может воздействовать только на поведение, а не на физические изменения тела, заражённые жертвы могут выглядеть «нормальными», но при этом их поведение сильно искажено. Внешне они будут иметь мало признаков заражения, но их поведение может быть странным или жестоким. В отличие от грибков, которые могут распространяться через споры, вирусы передаются воздушно-капельным путём, через жидкости или физический контакт. Это делает вирус гораздо более мобильным и потенциально опасным, потому что распространение может происходить быстрее и менее заметно. Так как вирусы сами по себе нуждаются в переносчиках для распространения, цель поведения заражённых людей заключается в активном поиске новых жертв. Этот приказ может выражаться:
А) В агрессивном поведении, как зомби, где заражённые пытаются физически контактировать с другими для передачи вируса.
Б) Или в хитром, манипулятивном поведении, где заражённые могут попытаться привлечь доверие других, чтобы затем заразить их — более тонкий вариант.
Нам повезло, что это не второй тип. Достаточно? – прервал себя Герман, — или рассказать о том, в связи с чем не подвержены животные?
— Расскажите, — попросил я, однако осознавая, почему Арнольд ничего не понял. Заняться всё равно было нечем. А утверждение о неподверженности инфицированию животных звучит многообещающе.
— Повторюсь, это только гипотезы, — сказал Герман, — но до сих пор мы не встречали заражённых животных. Однако, вирус может мутировать и расширять свои горизонты. Неуязвимость животных объясняется рядом факторов, связанных с биологией и генетикой вируса. В природе существуют вирусы, которые специфичны только для одного вида, и это связано с тем, как вирус взаимодействует с клетками организма. Вирусы заражают клетки, прикрепляясь к определённым рецепторам на поверхности клеток. Эти рецепторы различаются у разных видов. Если вирус нацелен на определённые рецепторы, которые есть только у человека, но отсутствуют у животных, то вирус не сможет проникнуть в клетки животных. Например, вирусы могут быть специфичны к рецепторам, которые есть только на клетках человеческой нервной системы. Многие вирусы, такие как ВИЧ, способны заражать только человека и некоторые виды приматов из-за их взаимодействия с конкретными белками на клеточной мембране. Например, CD4-рецепторы у клеток иммунной системы. Вирус может использовать специфические ферменты или гены, которые есть только у человека. Или вирус может активироваться только под влиянием определённых условий, характерных для человеческого организма. У животных и людей обычно разные иммунные реакции на вирусы. Некоторые вирусы могут быть уничтожены иммунной системой животных до того, как они успеют распространиться. Таким образом, вирус может оказаться эффективным только против человека, так как животные обладают естественной защитой или не обладают нужной средой для репликации вируса. Ты должен отдавать себе отчёт, что, если я прав, это масштабное исследование могло вестись только на государственном уровне. Слишком большой объём ресурсов для него требуется.
Герман внезапно замолк, будто пытался поймать какую-то мысль. А я был только рад этой паузе. Теперь вполне можно поверить, что он является настоящим учёным. Осталось узнать самое главное.
— А если ли шанс разработать лечение? Антидот? Прививку, – спросил я.
— Что? – вышел из задумчивости Герман, — а, да. Шанс есть. Но вся фармацевтика уничтожена. В этом лагере нет больше ни одного учёного. Если ты понял хотя бы половину, я готов ходатайствовать о твоём зачислении ко мне. Я занимаюсь этим вопросом. Но не верю, что что-то получится. И после истории с той биолабораторией, наши поговаривают о закрытии исследований.
— А как они ускорили зомби? И почему?
— У меня есть пять версий. Ты готов выслушать и их? – спросил учёный.
Я подумал, что место в лаборатории, если её не прикроют, может быть тёплым. Возможно я чему-то научусь и смогу оказать практическую помощь. Но главное, оттуда проще сбежать. Ну мне так казалось. Поэтому я решил продолжать имитировать увлечённость этим предметом. Хотя вряд ли пойму и десятую часть.
— Да, — покорно сказал я, — очень интересно.
Герман набрал воздуха и начал вторую лекцию.
«Исследователи могли провести генетическую или биохимическую модификацию, которая усилила определённые функции организма, вместо того чтобы подавить агрессию.
Вот несколько правдоподобных вариантов:
1. Стимуляция адреналиновой системы. Учёные могли пытаться блокировать или нейтрализовать чрезмерную агрессию путём воздействия на гормональные или нейромедиаторные системы мозга. Однако вместо того, чтобы снизить уровень стресса и агрессии, они усилили выработку адреналина и норадреналина, что привело к ускорению реакций, повышению силы и быстроты заражённых.
2. Неправильная модификация метаболизма. В поисках лекарства учёные могли попробовать повысить метаболизм клеток, чтобы вирус быстрее уничтожался организмом. Однако это могло сделать заражённых гораздо более энергичными и сильными, ускорив все физиологические процессы. Вместо ослабления вируса, их тела стали более быстрыми и выносливыми, что увеличило их физическую активность и агрессию.
3. Генетическое редактирование. Лаборатория могла использовать технологию редактирования генов, чтобы изменить реакции мозга на вирус. Однако, случайно они активировали гены, ответственные за выживание в условиях стресса или опасности (например, гены «драки или бегства»), что привело к ускоренным реакциям, но не контролировало агрессию.
4. Ошибка в разработке нейроингибитора. Учёные могли разрабатывать препарат, чтобы подавить чрезмерную активность нейронов, вызывающую агрессию. Но вместо этого они случайно усилили сигналы, посылаемые нейронами в моторные участки мозга, что привело к гиперактивности заражённых, сохраняя их агрессию.
5. Неправильная иммунотерапия. В поисках лечения учёные могли попытаться стимулировать иммунную систему для борьбы с вирусом, но произошла ошибка, и иммунная система стала атаковать не только вирус, но и нервную систему. Это могло вызвать патологическое возбуждение, гиперактивность и стремительное поведение заражённых.»
— Как видишь, — заключил Герман, — в этом деле очень легко ошибиться и натворить бед. Шаг вправо, шаг влево, и у тебя улучшенные зомби.
— Надо просто тщательно продумать изоляцию, а не как здесь, — сказал я, обводя воображаемый карантинный лагерь рукой. – Например, какой смысл в штампах со временем поступления, если к истечению срока человека может заразить новоприбывший?
— Да, — кивнул академик, — я им сто раз говорил. Они отвечают, что это типа временная мера. Сейчас всё устаканится, и логистика наладится. Также северная группировка сообщала о разработке экспресс-теста.
— Как мы знаем, — заметил я, — нет ничего более постоянного, чем временное.
— Ладно, я посплю с твоего позволения, — сказал Герман, улёгся на кровать и накрылся одеялом. – Утро, знаешь, выдалось беспокойное.
— Конечно, — кивнул я. Я тоже лёг и стал воспроизводить в уме всё, что от него услышал, надеясь найти какие-то ниточки, дающие ответ. Ко мне часто обращались за советами в областях, в которых я не был специалистом. Но там помогала логика, без глубокого знания предмета. Например, подсказал моим приятелям из студии робототехники идею робота-журналиста. Они прониклись, соорудили его и продали. Мне было приятно лишить одного или нескольких журналистов работы. Я ничего не понимаю в робототехнике, но есть пара базовых принципов. Я придумал простую конструкцию. В робота заложено 100 вопросов, 30 из которых он задаёт в случайном порядке. Получается часовой разговор. Во время ответа гостя — робот кивает. Когда человек заканчивает говорить, робот задаёт следующий вопрос. Одновременно ведёт онлайн-трансляцию из своих камер от первого лица. Также параллельно это интервью может считываться программой речь-текст и где-то в сети публиковаться. Никакого ИИ, алгоритм банален и разработка проста, но выглядит чем-то высокотехнологичным и футуристичным. И придумал это я.
Но биотехнологии и вирусология кажутся намного более тонкой материей. Тем не менее, если в микромире работают законы макромира, я мог бы оказаться полезен. И только стал погружаться в дремоту, как в палатку ворвался Арнольд с криком: «В лагере заражение! Бегите все к реке!»
40.
Я схватил пакет с одеждой, подбежал к выходу из палатки и обернулся на Германа. Тот не пошевелился. Я перевёл взгляд на Арнольда. По его лицу блуждало ехидство.
— Это шутка что ли? – спросил я растерянно.
— Да, и не свежая, — флегматично ответил Герман.
— Видел бы ты своё лицо! — заржал Арнольд.
— Как думаешь, — спросил его Герман, — Ивану позволят работать со мной в лаборатории?
— Завтра руководство примет решение по поводу её целесообразности, — сказал Арнольд, — так что может и лаборатории никакой не будет.
— Если у тебя там есть право голоса, — обратился я к нему, — передай, что единственная проблема в строгой изоляции подопытных. Но пытаться найти лекарство – дело важное.
— А может их целью было ускорить зомби? – внезапно осенило Германа, — и это никакая не ошибка?
— Да, — кивнул Арнольд, — у нас было такое подозрение. Поэтому требовалось уничтожить все исследования.
— Но зачем кому-то так делать? – недоумевал я.
— Новое оружие, — предложил старик, — выпустить толпу мутантов наружу, и пусть зачищают территорию, постепенно стачиваясь о сопротивление.
— Не уверен, что наши хотят возвращаться в прежний мир, — пробормотал Арнольд, — и над кем ты собрался ставить опыты?
— Не хотят? – удивился я.
— Ну…, — помялся Арнольд, — там было всё сложно, человечество двигалось к глобальной катастрофе.
— А это не она, не глобальная катастрофа? – спросил я.
— Возможно это спасение, — подал голос Герман, — технологии откатятся на доядерный уровень. Глобализм пал. Восстание машин точно не светит. Цивилизации прекратят воевать друг с другом. У нас появился общий враг. Это можно рассматривать, как перезагрузку. Очищающий огонь.
Я задумался. С одной стороны, в этом что-то есть. С другой, человечество продолжает воевать друг с другом за ресурсы. Только в масштабе города. Ядерная война могла прикончить всех, но и зомби могут. Только медленно. Восстановят ли земляне коммуникации и перешагнут ли через национальные амбиции, чтобы вместе бороться с вирусом? Пример недавней пандемии даёт неоднозначные ответы. Государства продвигали свои вакцины и дискредитировали чужие. Одни работали сообща, иные – обвиняли соседей или всемирный заговор. Но пример вряд ли релевантен. Такого опустошения, как сейчас, планета не знала. Даже чёрная чума забрала лишь от 30% населения. А теперь, судя по нашему городу, остался один процент. Если правда, что по улицам бродят миллионы зомби.
— «Северные» плывут! – раздался крик снаружи.
Арнольд выбежал из палатки. Поднялся и Герман, чтобы степенно выйти.
— Кто такие «Северные»? – спросил я, увязавшись следом.
— Одна из трёх группировок, — бросил он через плечо.
Смеркалось. Люди скучали от безделья, поэтому все подошли к речной насыпи посмотреть на катер с причудливым чёрным флагом, на котором изображался гротескный арбалет. Его изначальное название было «Гордый», но буква «Г» отвалилась. Автоматчики на вышках внимательно следили за лодкой, направив на неё прожекторы. На палубе виднелся лишь один человек. Он сидел за штурвалом и не шевелился. Катер, не снижая скорости, уткнулся носом в берег, и человек упал с кресла. Что-то было не так. В карантинном лагере отсутствовало огнестрельное оружие. Поэтому Арнольд схватил корягу, поймал взгляд автоматчика и показал жестом пока не стрелять. Здоровяк приблизился к насыпи и принялся забираться на палубу по лесенке, закреплённой на правом борту. Посмотреть собралось человек 40. Также подошли к ограде те, кто находился не в изоляции. Они наблюдали издалека. Арнольд залез на катер и на полусогнутых ногах аккуратно приблизился к лежащему человеку. Присел, пристально поглядел в лицо и принялся искать пульс. Посмотрел на автоматчика и помотал головой, подразумевая, видимо, что пришелец мёртв. В этот момент человек схватил Арнольда за ногу и начал подтягиваться, разевая пасть. Арнольд вскочил и принялся остервенело колотить существо корягой. Он не успокоился, пока не размозжил голову. Люди на берегу напряглись и повытягивали шеи, бессознательно подходя всё ближе. Других развлечений не было. Мы с Германом стояли справа от толпы, рядом с брошенными бетонными трубами, предназначенными для прокладки канализации. Лицо Арнольда покрылось брызгами крови искалеченного трупа. Согласно новой информации, он вероятней всего теперь тоже заражён. Арнольд вышел из состояния берсерка, распрямился, оттёр рукавом кровь и теперь испуганно смотрел на автоматчика. Тот пожал плечами в жесте сожаления и сделал в сторону соратника одиночный выстрел. Левая нога Арнольда подогнулась, он вскрикнул и скрылся в кубрике. Люди растерянно озирались, не понимая, как поступить дальше. За оградой появился кто-то и начальствующим тоном потребовал от дозорного продолжать стрелять.
— Какого хера вы зависли? – кричал голос, — изрешетите лодку.
Но в этот момент из кубрика стали выбегать силуэты. Это были заражённые. Много, возможно десяток. Фигуры спрыгивали на берег, устремляясь к толпе зевак и смешивались с ней. Начались звуки схватки, крики ужаса, резня. Ближайшие два бойца на вышках принялись без разбора палить по центру бойни. Начальник оттолкнул охранников карантинного лагеря и кинулся к месту схватки, отстреливая тех, кому удавалось отбежать или отползти. Мы с Германом спрятались за бетонной трубой, глядя на происходящее в страхе. Единственным местом, где можно было попытаться укрыться, казался катер. Потому что фокус стрельбы и внимания дозорных переместился на битву, происходящую на берегу.
— За мной! — обернулся я к Герману, и рванул к насыпи.
Когда оглянулся, увидел, что он ковыляет следом, стараясь на отставать. Вокруг свистели пули, раздавались панические крики людей. Я шустро забрался по лестнице на палубу и скрылся в кубрике, опасаясь, что там остался кто-то из нежити. Следом вбежал запыхавшийся Герман.
Внутри было темно, за дверью туалета послышалась ругань. Это был Арнольд.
— Арнольд, это мы, — сказал Герман, — Выходи, подлый трус.
— Вы пришли убить меня? – спросил голос с опаской.
— Мы не вооружены, снаружи начался хаос, и мы забрались сюда, — ответил Герман, — я знаю, ты умеешь управлять этой штукой. Сейчас есть шанс уплыть, пока им не до нас.
Мы затихли и прислушались под звуки приглушённых воплей и канонады. Арнольд принял решение и вышел, держа наперевес всё ту же корягу. Он сильно подволакивал ногу.
— Сбежать, говоришь, — ощерился он. – Могу попробовать.
Он опасливо выглянул наружу. Там окончательно стемнело, а прожекторы дозорных вышек метались по карантинному лагерю. Над палубой показалась новая тень: кто-то ещё пытался здесь спастись. А может это зомби? Но они вроде не умеют лазать по лестницам. Арнольд, не глядя, пнул фигуру ногой. Та закричала и отцепилась. Арнольд подошёл к консоли управления. Ключ торчал из замка зажигания. Он решительно повернул ключ, и двигатель катера затарахтел. Он включил задний ход, но лодка слишком сильно налетела на насыпь.
— Держи штурвал так, — позвал Арнольд академика, — мы спустимся и попытаемся оттолкнуть нас. Шевелись! — бросил он мне.
У меня не было никакого желания покидать катер, но попытаться уплыть хотелось ещё больше. Арнольд так же, сильно хромая, направился к борту и спустился вниз. Я последовал за ним. Мы упёрлись ногами в насыпь и спинами в борт. Лодка чуть подалась. Потом ещё.
— Забирайся на лестницу, дальше я сам, — скомандовал Арнольд.
В лагере творился какой-то ужас. Метались лучи прожекторов, выхватывая хаотично бегающих людей и нежить, со всех сторон мелькали вспышки выстрелов. Грохот и вопли заглушали всё.
Я снова вскочил на лесенку и покарабкался вверх. Арнольд застонал от боли и натуги, но вытолкнул катер на воду окончательно. Будучи на полном заднем ходу, судно начало стремительно отчаливать. Арнольд успел схватиться руками за лестницу и подтянул себя наверх. Я подал ему руку, помогая подняться. Оказавшись на борту, здоровяк рухнул без сил. Его нога оставляла явный кровавый след.
— Арнольд, — крикнул Герман, — я не умею этим управлять.
— Поищи что-то перетянуть рану, — бросил он мне, вздохнул, тяжело поднялся и поковылял к штурвалу.
Пока я искал кусок ткани, Арнольд объяснял Герману базовые принципы управления катером. Он не мог долго стоять, поэтому присел поблизости и комментировал действия Германа. Я протянул отрез футболки, и Арнольд со стоном перетянул рану. Мы нащупали примерный центр реки и продолжили движение задним ходом, отдаляясь от побоища всё больше.
