После фиаско со спятившим роботом, дела в Институте Робототехники шли плохо. Институт красиво и звучно назывался, но всегда являлся среднестатистической шарашкой. Обучал студентов программированию и кибернетике, как и многие математическо-технические учреждения. Проводил за деньги автоматизацию предприятий. Выполнял заказы для военных и гражданских компаний.
Наш отдел не расформировали, но направили на разработку роботов для протирки пыли. Это симбиоз пылесоса и квадрокоптера и не очень интересно. Институту его заказал немецкий промышленный холдинг.
Такой робот должен быть оснащён лидаром и инфракрасными датчиками, составлять карту помещения, вспархивать на шкаф или стол и, собственно, пылесосить. Также он может возвращаться на зарядку, перепрыгивать пороги или передвигаться по многоуровневым домам и чистить полы.
***
Штерн внезапно схватил меня за руку и резко дёрнул. Это нормальный приём в Сайберкроссе, но мне казалось, что он далеко позади. Меня унесло к борту площадки, а он зашёл на поворот за счёт инерции и помчал к финишу. Я удержался на ногах, поэтому дождался остановки и начал медленно разгоняться, ни на что не надеясь.
Сайберкросс — это бег в кроссовках по льду — относительно новый вид спорта, названный не в честь кибернетики, а в честь Сибири. Он быстро увлёк весь мир. Здесь совершенно иная физика разгона и перемещения. Если в обычном беге ты резко стартуешь, в сайберкроссе надо разгоняться медленно. Он забавный, потому что постоянно сопровождается падениями и другими конфузами. Игроки, конечно, оснащены полной защитой, типа шлема и наколенников. Но появилась группа экстремальщиков, занимающихся этим без неё. В повороты позволено входить за счёт соперника, бегущего впереди. Вы хватаете его и швыряете в противоположную от поворота сторону. Таким образом, можно легко повернуть на инерции толчка. Это как в космосе.
Теперь обойти Штерна поможет только чудо. Но я начал своё ускорение. До финиша оставалось 2 полных круга, и я отставал на половину.
Внезапно в зал ворвался директор.
— Ты, — крикнул он мне, — и Штерн! Быстро заканчивайте. К нам приехали пижоны из Института Стандартизации Внеземного Времени, и у них есть заказ для вашего отдела!
— Две минуты, — проорал Штерн, надеясь закончить гонку.
— Никаких двух минут! Немедленно!
Я улыбнулся. Вот — то чудо, которое не даст мне проиграть. Я не любил проигрывать.
Я аккуратно поменял траекторию в сторону раздевалки и стал притормаживать. Штерн направился туда же, чертыхаясь и злобно поглядывая на меня, как бы говоря: «В следующий раз».
— Спокойно, Терминатор, — усмехнулся я.
Терминатором или Убийцей Роботов его прозвали в институте после того случая, когда он деактивировал ИЭРа — наш провалившийся проект умного андроидного робота.
Институт Стандартизации Внеземного Времени или ИСВВ появился недавно из ниоткуда и мгновенно стал авторитетным учреждением. Основная их миссия — назначать локальное время для всех старых и новых открытых планет. Они не делали ничего особенного. Вводили в программу GalaxTime планетарные характеристики, и та, согласно простой формуле, выдавала время. Эти данные можно почерпнуть на их сайте. В Канаде есть небольшая организация, которая присваивает коды аэропортам. ИСВВ занимался почти тем же. Но звучит это пафосно и глобально. Институт появился несколько лет назад. Они получили большое финансирование и развивали как свою прямую науку — изучение космоса через постройку и улучшение обсерваторий или запуск телескопов, так и косвенные. Например, исследование глубокой истории космоса, Солнечной системы и Земли.
Я шёл на встречу с оптимизмом. Просто так они не появляются. И почему хотят видеть именно нас?
По дороге в переговорную Штерн пытался обсуждать со мной какие-то новые идеи относительно дрона-пылесоса, но я не слушал, предчувствуя что-то новое.
Переговорная являлась относительно большим конференц-залом с овальным столом на 12 человек. Одну сторону занял наш отдел: я, Штерн, Ривкин, Брин. От ИСВВ было 3 представителя. Мы произвели рутинный ритуал рукопожатия и обмена вээнами. ВН — это всемирный номер землянина. Просто учётка сайта, на котором можно найти все контакты и соцсети человека, которые он хочет там указать. ВН состоит из 12 цифр. У государств, любых мировых и локальных организаций, частных компаний и так далее тоже был свой ВН. Венец глобализации, так сказать.
— Для нас честь встретиться с вами, господа инженеры, — начал полный мужчина лет сорока по имени Ник.
Мы удивились. Встреча с ИСВВ была честью для нас. А кто мы такие?
— Мы читали подробные отчёты о вашем андроиде, — продолжил Ник. — Это очень интересная разработка. И жаль, что результаты исследований засекречены и, по слухам, уничтожены. Как вы знаете, мы занимаемся широким спектром научных изысканий. И один из них — глобальная история. Передаю слово коллеге.
Визитка сообщала, что это Артур. Артур выглядел юным, и от того нетерпеливым. Он ёрзал в кресле и торопился поведать о причине визита. Поэтому Артур перешёл сразу к сути.
— Мы хотим, чтобы вы построили компьютерную модель развития Земли. От первичной пиццы — до наших дне…
— Почему мы? — нетактично перебил его Брин. Брин был немолод, поэтому позволял себе 2 вещи: игнорировать этикет и ко всему относиться со скепсисом. Он давно поглядывал в сторону пенсии. Но хотел перед уходом ещё подзаработать.
— Ваш робот, ваш ИЭР! — энергично отвечал Артур. — Он прекрасен. Несмотря на секретность деталей проекта, мы следили за ним в СМИ, и даже присылали сотрудника поговорить с роботом лично. Когда он у вас свободно перемещался по институту. Мы остались в абсолютном восторге. Если вы смогли вдохнуть жизнь в робота, вам под силу построить и имитацию эволюции.
Артур между делом извлёк из кармана телефон и показал беззвучное видео, на котором их сотрудник общается с нашим прототипом. Мы старались не вспоминать об этом периоде. А особенно я. Я тайно умыкнул домой его код и перенёс на отключенный от сети старый накопитель. Перед деактивацией робот говорил жуткие вещи. А тут снова эти холодные математические диодные глаза на коммуникаторе Артура.
— Мы хотим от вас две симуляции, — вступил третий сотрудник ИСВВ. — Одна — от зарождения жизни — до наших дней. Вторая — реверс-инжиниринговая. То есть…
— То есть от наших дней — обратно к истокам, — перебил коллегу Артур.
— Мы не будем полностью полагаться на ваше исследование, — сказал Ник. — Возможно даже не примем его в расчёты. Но это станет очередным кирпичиком к гипотезе сотворения. Возможно мы узнаем что-то принципиально новое.
— А может, не узнаем ничего, — вставил третий.
— Есть вероятность, что у вас не получится, но мы в вас верим, — жизнерадостно добавил Артур.
Мы переглянулись.
— Нам нужно техническое задание, — сказал Брин. — А потом посовещаться. Зачем вы вообще прилетели сюда лично? Мы могли обсудить это удалённо. И ещё, на основе чего вы придерживаетесь теории «единой пиццы»? Я знаю, что «первичный бульон» наукой уже не рассматривается. Но есть, например, майонез.
— С пиццей мы ещё не определились. Что касается приезда, мы будем присутствовать всё время симуляции, — ответил Ник. — Но не волнуйтесь, — он сделал успокаивающий жест, — мы не станем дышать вам в спину или типа того. Просто наблюдатели. Молча смотрим за вашей работой. Не давим. Не направляем.
Я не поверил, что заказчик может присутствовать при исполнении заказа и никак не вмешиваться. Думаю, и другим это не понравилось.
— Ваш директор заверил нас, что вы согласитесь, — добавил Ник.
На это возразить было нечего.
— Ладно, — сказал Брин. — Присылайте мне все данные по проекту. Мы их изучим, потом встретимся ещё раз и поговорим предметно.
Когда все поднялись, мне пришёл в голову главный вопрос, который почему-то никто из нас не догадался задать.
— А зачем?
— Оптимальное развитие, — радостно выпалил Артур .
Мы непонимающе переглянулись.
— Мы хотим выяснить, какие варианты эволюции ещё могли быть, — сказал Ник. — Ваша симуляция должна идти по пути наименьшего сопротивления с 4 миллиардов лет до нашей эры — до сегодняшнего года. Нам интересно, к чему симуляция придёт.
— Оптимальный путь — это не наименьшее сопротивление, — тихо сказал Брин. — Человек развился в нынешний вид именно из-за постоянно сопротивления.
— Хорошо, — не стал спорить Ник, — я неверно выразился. Вернёмся к слову «оптимальный». У нас в ТЗ всё это очень точно сформулировано.
Мы собрались в нашей лаборатории, изучая принесённое секретарём ТЗ.
— История? Серьёзно? Это вообще не наш профиль, — неприязненно ворчал Брин.
— Да вы посмотрите на это, как на игру, — сказал я. — Мы просто будем играть в Цивилизацию. И нам за это хорошо заплатят. Это же очень интересно. Основа основ. Что, если все наши знания не соответствуют действительности?
— Может наши знания и не соответствует действительности, но эта симуляция ничего подобного не докажет.
— А вы хотите продолжать разрабатывать дроносос? Потому что я не очень.
— Нам всё равно придётся его разрабатывать. Заказчик оплатил большую часть исследований.
— Не обязательно нам. Если ИСВВ понравится наша работа, если она затянется, дроносос спихнут на каких-нибудь интернов. Много ума для него не нужно.
— Послушайте, — вступил Ривкин. — Мы построили робота. Получилось не очень. Но мы создали жизнь. Здесь нужно то же самое.
— Ладно, но у нас нет хорошего программиста.
Штерн посмотрел косо.
— Не обижайся, но это настолько разная специфика. Ты должен понимать. Это всё равно, что ты программировал одно хорошее приложение, а нам заказывают создать операционную систему.
— Ладно, значит не хватает прогеров. Нанять их — номер один в реализации проекта. И после этого приступим.
— Нам нужны две команды, — добавил я, подумав, — которые будут работать параллельно. Одна создает модель первичного буль… пиццы, а вторая от наших дней — назад.
В стеклянную дверь лаборатории вежливо постучали.
— Войдите, — сказал Брин.
Это были Артур и Ник.
— Простите за непрофессионализм, — смущённо сказал Артур, — но с нами связалось руководство. Эксперимент по реинжиниринговой симуляции решено отдать другой группе исследователей. Академии Программирования. Это которая от наших дней — к началу.
Я даже никогда о такой не слышал. Но много ли специалистов слышали о нас?
— Послушайте, — позволил я себе бестактный вопрос, — мы планируем отбирать программистов. Потому что создание программной симуляции — не наш профиль. Почему бы вам не нанять программистов самим?
— Наш проект — это комплекс решений, — ответил Ник. — Мы читали ваш послужной список, и уверены, что вы прекрасно справитесь. Это простое делегирование обязанностей.
— А ваше руководство, — ворчливо бросил Брин, — не передумает завтра насчёт и первой симуляции? И не отдаст ли её какому-нибудь ПТУ имени Софта и Цифры?
— Нет, — Артур решительно свёл брови. — Теперь всё окончательно. И завтра мы переводим оговорённую предоплату… только одно «но»… Эту первую симуляцию вы начнёте с митохондриальной Евы, то есть 200 тысяч лет до нашей эры. Мы решили, что этот момент лучше известен истории.
Ник выжидательно смотрел на нас.
— Так, — продолжил Артур, — вы берётесь?
«Куда мы денемся?», — подумал я.
Брин заметил, что это должно утвердить руководство, но да, мы согласны.
В кабинете директора оказалось душно — сбоил климат-контроль. Мы являлись концентрацией светлых умов города, но простой кондиционер починить было некому. Я болезненно морщился. Не переношу жару. Её многие не переносят, но мой порог значительно ниже.
Директор будто не испытывал неудобств.
— Сколько человек нужно для команды программистов? — сухо спросил он.
— Трое-четверо, — ответил Штерн.
— Я отдам распоряжении Марии, чтоб к понедельнику привела вам 10. Штерн, ты отберёшь сколько нужно. Во вторник необходимо приступить. Я подписываю контракт. Мы внедряемся в историю.
— А дронос… дрон-пылесос? — спросил я.
— А что с ним? — сурово поинтересовался директор.
— Ну по договору мы должны представить прототип через 5 недель.
Все посмотрели на меня, как на школьника-отличника, который напомнил учителю дать домашнее задание.
— Это больше не ваша забота, — быстро ответил директор. — Я отдал его группе Кима. Они как раз заканчивают с погодными метеозондами.
Конечно, в итоге это был не понедельник и не вторник. Но на следующую неделю мы собрались в лаборатории уже в полном составе. Пятеро нас и три программиста. Полный Андрей с тяжёлым дыханием. Чернявый Александр с лисьим взглядом. И Иван. Ему на вид лет 20. Пылает рвением.
— Ребят, — заговорил Брин, — вот, что нам надо сделать.
Он вкратце описал задачу, и мы уставились на программистов.
— Какой вам нужен интерфейс? — спросил после непродолжительного молчания Александр.
— Наверно что-то вроде карты мира с огромным разрешением на основном большом экране, — сказал Шустер. — На втором — различные показатели с вкладками.
— Какой будет шаг? — неуверенно подал голос Иван.
— Мы начнём с 200 тысяч лет назад, так? — рассуждал Ривкин. — Если 2 тысячи лет в день, то на 200 тысяч уйдёт 100 дней. А нам отвели год на всё про всё. Давайте начнём с 4000 лет в день. Потом снизим скорость. Вы представляете, как это осуществить? Вообще, мы сможем выбрать любую скорость? Ещё мы должны её регулировать.
— Зависит от мощностей, — ответил Иван.
Андрей кивнул.
— Сможем, — авторитетно вставил Штерн. — У нас два квантовых суперкомпьютера. Сделают хоть 6 миллиардов за минуту…
Посмотрел, ища поддержки программистов. Те молчали.
Следующие 8 часов ушли на планирование шага. Так, чтобы вся история уложилась примерно в год, но события последних тысячелетий происходили более подробно. Поэтому сначала лабораторный день равнялся тысячам лет в симуляции, но постепенно замедлялся до года.
— В общем, — подытожил я, — симуляция закончится в начале марта. Весь март будем обрабатывать. В апреле сдадим результаты. Вы обсудите чего-нибудь ещё, а я точно распишу график.
— Вы понимаете, что мы делаем? — уточнил у программистов Брин.
— Да, — сказал Александр, а кивнули все.
— Тогда сообщите, в каком виде вам предоставить данные. У нас есть все известные науке физические параметры. Орбита Земли на тот момент. Состав воздуха.
— Я всё-таки не возьму в толк, — заметил я, — «известные науке» — это очень важная оговорка. Если мы ошибёмся хоть на одного человека, хоть на один градус тепла, всё же пойдёт по иному пути. А мы ошибёмся без вариантов. И ещё, как быть с внешними факторами? Нет единого мнения о происхождении Луны. Это был метеорит? А тот, который спровоцировал последнее вымирание? Как мы зададим эти параметры?
— Ты читал техническое задание? — строго спросил меня Брин.
— Только синопсис, — потупился я.
— Так почитай. И вы все в обязательном порядке к завтра должны его прочитать. Отметить важные для каждого моменты. А через неделю — знать наизусть… Так вот, ИСВВ предоставляет все данные и все исходные. За образец были взяты самые популярные гипотезы. Они могут ошибаться, и мы получим иной результат. Это допускается. У них есть теория, что, несмотря на небольшие отклонения, или даже большие, всё приходит к существующей парадигме. Если где-то жило 1000 вместо 10000, и там произошёл потоп, в котором никто не выжил, то неважно, сколько было людей на самом деле. Это лишь один пример. Кроме того, параллельно будет работать команда по реверсинжинирингу. Они…
— Разве не было бы логично сначала провести их исследование, а потом, взяв их данные об изначальной ситуации, начать наши? — перебил Брина Шустер.
— Ни один метод не совершенен, — ответил Брин. — Их проект может вообще сделать вывод, что Земле миллиард лет. Или у нас эволюционируют лошади. Или что мамонты не вымрут до наших дней. Или что человечество разовьётся на 100 тысяч лет раньше и к нынешнему году давно погибнет. Или улетит к звёздам. И главное, у ИСВВ полно денег. Они готовы провести множество исследований истории. Ходят слухи, что после они закажут такую же модель, но начиная от нулевого года нашей эры. А потом и ряд других. Наша основная задача — построить систему, в которую вводятся данные, устанавливается год, регулируется скорость развития, и с этим можно было бы играть и ставить опыты. Будет компилироваться контрольный файл, в котором вшиты все известные условия, который запускается в программе. Они готовы к разным результатам. Единственное требование — чтобы работа была проведена тщательно, педантично, прилежно. А две команды они нанимают для первого исследования, чтобы мы предоставили два разных независимых подхода. И ещё, они не считают, что результаты должны точно соответствовать реальному положению вещей. Это просто построение гипотезы. Наша основная задача — создание софта, который сможет проводить любые симуляции. А сейчас мы занимаемся его разработкой на конкретном примере.
Все разошлись изучать техническое задание, спецификации и выявлять свои участки работы, планировать сроки, отмечать вопросы коллегам, Институту Стандартизации, историкам, антропологам или руководству.
— У вас всегда так? — спросил меня перед уходом программист Александр.
— Как «так»? — не понял я.
— Не по протоколу. Собрались в лаборатории, свободно поболтали о стоящем миллионы проекте. Никто не изучил спецификации задания.
— Ну, — замялся я, — наше руководство считает, что это помогает поддерживать творческий дух. А свободный дух творчества полезней протокола.
— И я согласен, — вздохнул он.
— Я тоже, — ответил я и отправился на обед.
Середина марта.
К середине марта команда всё подготовила для начала эксперимента. Мы уже ввели данные, предоставленные ИСВВ. Главный большой экран показывал карту планеты. Земля была моложе на 200 тысяч лет, поэтому континенты выглядели современно. Распределение снега, зелени, рек и пустынь, конечно, отличалось.
Мы поселили 5000 кроманьонцев в Африке. Именно там появилась митохондриальная Ева — праматерь всех людей. Все известные формы жизни существовали в этом мире в виде строчек кода, включая неандертальцев и муравьёв. Мы создали программу, в которую достаточно загрузить файл с данными, описывающими виды, их количество, распределение по планете, информацию обо всех растениях, погодных явлениях, полезных ископаемых. Гигантский объём систематики, которую собрал Институт Стандартизации, поражал воображение. Однако, делали это не люди, а нейросети, которым доступна вся мировая литература, включая научную. Мог ли искусственный интеллект ошибиться? Конечно, мог. Некоторые известные цифры мы выборочно проверяли, и они совпадали с научными данными.
15 марта следующего года.
От изначального графика мы отстали всего на полмесяца. В симуляции наступил прошлый год. Это было поразительно, но система развивалась абсолютно идентично тому, что нам известно о реальной. В те же годы войны. В те же годы изобретения. Появлялись те же деятели искусства или науки с другими, правда, именами. То же количество населения. Создавалось жуткое впечатление, что это лабиринт на последней странице газеты, где видимых путей много, но выход только один. Будто это матрица с заданными жёсткими параметрами, отступить от которых невозможно. Мы ещё будем разбирать наш метод, и возможно найдём ошибки, из-за которых такое происходит. Но если отбросить теории заговора и эзотерику, получалось, что… получалось, что наше развитие — единственное возможное и оптимальное. Пусть с этим разбирается ИСВВ. Нынешний год, а вместе с ним и окончание исследования, в симуляции должен наступить завтра. Мы договорились со Штерном сходить вечером на Сайберкросс. Но мысли всех витали в проекте.
Последние ночи я плохо спал, и эта не стала исключением. Но сохранял уверенность, что сегодня, когда мы закончим работу, я усну как младенец. Это было впечатляющее, основополагающее и интересное исследование, которое захватило всех. Мы собрались у компьютерного комплекса с визуальным отображением симуляции. Там шли последние ч асы до нынешнего года. Хотелось отсчитывать, как в Рождество на Таймс Сквер. Меня переполняло возбуждение и восторг. Даже больше, чем тогда, когда запускали робота. Всё. Новый год. Стремительно бегущие часы симуляции начали замедляться и остановились. Мы принялись компилировать и фиксировать полученные данные. В этой цифровой вселенной произошло всё то же, что в нашей. Те же очертания стран. Всеобщий доминирующий язык и век покорения ближнего космоса. То же оружие и та же политическая напряжённость. В это было сложно поверить, но
— Наше реальное развитие было оптимальным, — объявил Артур. — Вероятно — единственным возможным. Нет никакой альтернативной истории. Сколько раз не повторяй, все события разворачиваются одинаково. О чём это говорит? Мы живём в матрице? Может, проблема в данных, которые мы собрали, исходя из нашего представления? А наше представление исходит из нашего мира? Мы ещё проверим ваши и наши вычисления, но дюжина человек команды не выявила ни одной ошибки. По крайней мере, в ходе симуляции.
Вечером мы скромно отпраздновали с кураторами из ИСВВ. Выпили шампанское, поболтали и разошлись.
Всё-таки ещё одну или несколько ночей я не смогу нормально спать. Возбуждение не проходило. Я поворочался и посмотрел на часы: 3 ночи. Встал и пошёл на кухню. Чего-нибудь перекусить. Открыл ноутбук для просмотра очередного эпизода сериала. И в момент, когда видео загружалось, в полной тишине тревожно зазвонил телефон. Я испуганно на него посмотрел. Ривкин.
— Быстрей в институт! — проорал он. — У нас ЧП.
Задыхаясь от паники, я стал спрашивать, в чём дело. Он уже отключился. Постоял минуту в шоке и кинулся одеваться. Я приехал к четырём и последним. Автомобили Ривкина, Шустера и остальных уже были на парковке. Артур и Ник вышли передо мной из такси и бежали к подъезду. Я помчал следом. На входе стоял перепуганный охранник и только молча проводил нас глазами.
— Что случилось? — крикнул я Артуру.
Он, не снижая темпа, что-то невнятно пробормотал. Дверь нашей лаборатории была открыта. Когда мы ворвались в неё, перед нами предстала следующая картина. Все участники группы уже оказались на месте и в шоке смотрели на потолочную балку. На которой качался в петле Шустер. Вокруг в разных позах лежала троица наших программистов в крови. Компьютерный комплекс симуляции был разбит, и в некоторых местах дымился. Все бумажные записи догорали в большом мусорном контейнере. Электронные носители тлели в микроволновке.
— Он… он решил посмотреть… что будет дальше, — сказал Брин дрожащим голосом.
— Кто? — спросил я, ещё ничего не понимая.
— Шустер, — ответил Брин всем.
Брин жил ближе всех и примчал по звонку охранника первым.
— Шустер ночью вернулся и возобновил симуляцию, чтобы посмотреть наше будущее, — продолжил Брин более спокойно.
— И что? — спросил Ник.
— А программисты? — выпалил я.
— Они ещё находились здесь… Праздновали.
Мы пока ничего не понимали.
— Шустер посмотрел будущее. После чего молча открыл противопожарный щит, взял топор, убил программистов, удалил все данные из облака, уничтожил бумажные и электронные носители, стёр симуляцию и разрушил компьютер. Залил водой, неистово изрубил пожарным топором. Потом это, — Брин кивнул на труп.
— А охрана куда смотрела?
— Они увидели это в камеры и ринулись через 5 секунд, но Шустер запер дверь. Пока охранники её выламывали, всё закончилось.
— А… — слова давались мне с трудом, — до куда он посмотрел?
— Кто? — не понял Брин.
— Шустер, блин! До какого года?! — истерично и нетерпеливо выкрикнул я.
— Мы точно не знаем, — ответил Брин. — Он мог выставить любую скорость.
— ЕСТЬ! — крикнул Ривкин, колдуя за своим ноутбуком. — Шустер всё удалил, но забыл про лог. Я могу назвать год…
Все молча на него уставились.
— Следующий, — выдохнул он. — Следующий месяц!
У нас максимум месяц, чтобы с нуля воспроизвести всю симуляцию, и выяснить, что такого ужасного там случится.
Мы нервно переглянулись.
