После фиаско со спятившим роботом, дела в Институте Робототехники шли плохо. Институт красиво и звучно назывался, но всегда был среднестатистической шарашкой. Обучал студентов программированию и кибернетике, как многие другие математическо-технические учреждения. Проводил за деньги автоматизацию предприятий. Выполнял заказы для военных и гражданских компаний. Разрабатывал сервомоторы и дальномеры, изучал ёмкие аккумуляторы. Создание умного автономного робота могло продвинуть его на первые строчки мировых рейтингов. А почему мир пропустил мимо этот великий эксперимент? Просто на планете создаётся много интересных проектов, и даже самый лучший, если он не задерживается в инфопространстве, теряется на этом фоне. Каждый день кто-то анонсирует что-то интересное, потом о них забывают. Релизы о фейках забивают новостные потоки. И верховодит пиар. Можно было получить свою славу даже на провале, но руководство испугалось идти на такое.
Отдел, слава богу, не расформировали, но направили на разработку роботов для протирки пыли. Это симбиоз пылесоса и квадрокоптера и не очень интересно. Институту его заказал немецкий промышленный холдинг.
Такой робот должен быть оснащён лидаром и инфракрасными датчиками, составлять карту помещения, вспархивать на шкаф или стол и собственно пылесосить. Также он может возвращаться на зарядку, перепрыгивать пороги или передвигаться по многоуровневым домам и чистить полы.
***
Штерн внезапно схватил меня за руку и резко дёрнул. Это нормальный приём в Сайберкроссе, но мне казалось, что он далеко позади. Меня унесло к борту площадки, а он зашёл на поворот за счёт инерции и помчал к финишу. Я удержался на ногах, поэтому дождался остановки и начал медленно разгоняться, ни на что не надеясь.
Сайберкросс — это бег в кроссовках по льду — относительно новый вид спорта, названный не в честь кибернетики, а в честь Сибири. Он быстро увлёк весь мир. Здесь совершенно иная физика разгона и перемещения. Если в обычном беге ты резко стартуешь, в сайберкроссе надо разгоняться медленно. Он забавный, потому что постоянно сопровождается падениями и другими конфузами. Игроки, конечно, оснащены полной защитой, типа шлема и наколенников. Но появилась каста экстремальщиков, занимающихся этим без неё. В повороты позволено входить за счёт соперника, бегущего впереди. Вы хватаете его и швыряете в противоположную от поворота сторону. Таким образом, можно легко повернуть на инерции толчка. Это как в космосе.
Теперь обойти Штерна поможет только чудо. Но я начал своё ускорение. До финиша оставалось 2 полных круга, и я отставал на половину.
Внезапно в зал ворвался директор.
— Ты, — крикнул он мне, — и Штерн! Быстро заканчивайте. К нам приехали пижоны из Института Стандартизации Внеземного Времени, и у них есть дело для вашего отдела!
— Две минуты, — проорал Штерн, надеясь закончить гонку.
— Никаких двух минут! Немедленно!
Я улыбнулся. Вот — то чудо, которое не даст мне проиграть. Я не любил проигрывать.
Я аккуратно поменял траекторию в сторону раздевалки и стал притормаживать. Штерн направился туда же, чертыхаясь и злобно поглядывая на меня, как бы говоря: «В следующий раз».
— Спокойно, Терминатор, — усмехнулся я.
Терминатором или Убийцей Роботов его прозвали в институте после того случая, когда он деактивировал ИЭРа — наш провалившийся проект умного андроидного робота.
Институт Стандартизации Внеземного Времени или ИСВВ появился недавно из ниоткуда и мгновенно стал авторитетным учреждением. Основная их миссия — назначать локальное время для всех старых и новых открытых планет. Они не делали ничего особенного. Вводили в программу планетарные характеристики, и та, согласно простой формуле, выдавала время. Эти данные можно было почерпнуть на их сайте. В Канаде есть небольшая организация, которая присваивает коды аэропортам. ИСВВ занимался почти тем же. Но звучит это пафосно и глобально. Институт появился в Израиле несколько лет назад. Они получили большое финансирование и развивали как свою прямую науку — изучение космоса через постройку и улучшение обсерваторий или запуск телескопов в космос, так и косвенные. Например, исследование глубокой истории космоса, Солнечной системы и Земли.
Я шёл на встречу с оптимизмом. Просто так они не прилетают. И почему хотят видеть именно нас?
По дороге в переговорную Штерн пытался обсуждать со мной какие-то новые идеи относительно дрона-пылесоса (или «дронососа», как с шутливым раздражением называли мы его между собой), но я не слушал, предчувствуя что-то новое.
Переговорная являлась относительно большим конференц-залом с овальным столом на 12 человек. Одну сторону занял наш отдел: я, Штерн, Ривкин, Брин и примкнувший к нам Шустер. От ИСВВ было 3 представителя. Мы произвели рутинный ритуал рукопожатия и обмена вээнами. ВН — это всемирный номер землянина. Просто учётка сайта, на котором можно найти все контакты и соцсети человека, который он хочет там указать. ВН состоит из 12 цифр. У государств, любых мировых и локальных организаций, частных компаний и так далее тоже был свой ВН. Венец глобализации, так сказать.
— Для нас честь встретиться с вами, господа инженеры, — начал полный мужчина лет сорока по имени Ник.
Мы удивились. Встреча с ИСВВ была честью для нас. А кто мы такие?
— Мы читали подробные отчёты о вашем андроиде, — продолжил Ник. — Это очень интересная разработка. И жаль, что результаты исследований были засекречены и, по слухам, уничтожены. Как вы знаете, мы занимаемся широким спектром научных изысканий. И один из них — глобальная история. Передаю слово коллеге.
Визитка сообщала, что это Артур. Артур был юн, и от того нетерпелив. Он ёрзал в кресле и торопился поведать о причине визита. Поэтому Артур перешёл сразу к сути.
— Мы хотим, чтобы вы построили компьютерную модель развития Земли. От первичной пиццы — до наших дне…
— Почему мы? — нетактично перебил его Брин. Брин был немолод, поэтому позволял себе 2 вещи: игнорировать этикет и ко всему относиться со скепсисом. Он давно поглядывал в сторону пенсии. Но хотел ещё подзаработать перед уходом.
— Ваш робот, ваш ИЭР! — энергично отвечал Артур. — Он прекрасен. Несмотря на секретность деталей проекта, мы следили за ним в СМИ, и даже присылали нашего сотрудника поговорить с роботом лично. Когда он у вас свободно перемещался по институту. Мы остались в абсолютном восторге. Если вы могли так вдохнуть жизнь в робота, вам под силу построить и имитацию эволюции.
Артур между делом извлёк из кармана телефон и показал беззвучное видео, на котором, видимо, их сотрудник разговаривал с нашим прототипом. Мы старались не вспоминать об этом периоде. А особенно я. Я тайно умыкнул домой его код и перенёс на отключённый от сети старый накопитель. Перед деактивацией робот говорил довольно жуткие вещи, и я ни разу не открывал логи. Но, проходя каждый раз мимо, ощущал мороз по коже. И при упоминаниях тоже. А тут эти холодные математические диодные глаза на коммуникаторе Артура.
— Мы хотим от вас две симуляции, — вступил третий сотрудник ИСВВ. — Одна — от зарождения жизни — до наших дней. Вторая — реверс-инжиниринговая. То есть…
— То есть от наших дней — обратно к истокам, — перебил коллегу Артур.
— Мы не будем полностью полагаться на ваше исследование, — сказал Ник. — Возможно даже не примем его в расчёты. Но это станет очередным кирпичиком к гипотезе сотворения. Возможно мы узнаем что-то принципиально новое.
— А может, не узнаем ничего, — сказал третий.
— Есть вероятность, что у вас не получится, но мы в вас верим, — жизнерадостно добавил Артур.
Мы переглянулись.
— Нам нужно техническое задание, — сказал Брин. — А потом посовещаться. Зачем вы вообще прилетели сюда лично? Мы могли обсудить это удалённо. И ещё, на основе чего вы придерживаетесь теории «единой пиццы»? Я знаю, что «первичный бульон» наукой уже не рассматривается. Но есть, например, майонез.
— С пиццей мы ещё не определились. Что касается приезда, мы будем присутствовать всё время симуляции, — ответил Ник. — Но не волнуйтесь, — он сделал успокаивающий жест, — мы не станем дышать вам в спину или типа того. Просто наблюдатели. Молча смотрим за вашей работой. Не давим. Не направляем.
Я не поверил, что заказчик может присутствовать при исполнении заказа и никак не вмешиваться. Думаю, и другим это не понравилось.
— Ваш директор заверил нас, что вы согласитесь, — добавил Ник.
На это возразить было нечего.
— Ладно, — сказал Брин. — Присылайте мне все данные по проекту. Мы их изучим, потом встретимся ещё раз и поговорим предметно.
Когда все поднялись, мне пришёл в голову главный вопрос, который почему-то никто из нас не догадался задать.
— А зачем?
— Оптимальное развитие, — радостно выпалил Артур .
Мы непонимающе переглянулись.
— Мы хотим выяснить, какие варианты эволюции ещё могли быть, — сказал Ник. — Ваша симуляция должна идти по пути наименьшего сопротивления с 4 миллиардов лет до нашей эры — до сегодняшнего года. Нам интересно, к чему симуляция придёт.
— Оптимальный путь — это не наименьшее сопротивление, — тихо сказал Брин. — Человек развился в нынешний вид именно из-за постоянно сопротивления.
— Хорошо, — не стал спорить Ник, — я неверно выразился. Вернёмся к слову «оптимальный». У нас в ТЗ всё это очень точно сформулировано.
Мы собрались в нашей лаборатории, изучая принесённое секретарём ТЗ.
— История? Серьёзно? Это вообще не наш профиль, — неприязненно ворчал Брин.
— Да вы посмотрите на это, как на игру, — сказал я. — Мы просто будем играть в Цивилизацию. И нам будут за это платить. Это же очень интересно. Это основа основ. Что если все наши знания не соответствуют действительности?
— Может наши знания и не соответствует действительности, но эта симуляция ничего подобного не докажет.
— А вы хотите продолжать разрабатывать дроносос? Потому что я не очень.
— Нам всё равно придётся его разрабатывать. Заказчик оплатил большую часть исследований.
— Не обязательно нам. Если ИСВВ понравится наша работа, если она затянется, дроносос спихнут на каких-нибудь интернов. Много ума для него не нужно.
— Послушайте, — вступил Ривкин. — Мы построили робота. Получилось не очень. Но мы создали жизнь. Здесь нужно то же самое.
— Ладно, но у нас нет хорошего программиста.
Штерн обиделся.
— Не обижайся, но это настолько разная специфика. Ты должен понимать. Это всё равно, что ты программировал одно хорошее приложение, а нам заказывают создать операционную систему.
— Ладно, значит нам не хватает прогеров. Нанять их — номер один в реализации проекта. И после этого приступим.
— Нам нужны две команды, — добавил я, подумав, — которые будут работать параллельно. Одна создает модель первичного буль… пиццы, а вторая от наших дней назад.
В стеклянную дверь лаборатории вежливо постучали.
— Войдите, — сказал Брин.
Это были Артур и Ник.
— Простите за непрофессионализм, — смущённо сказал Артур, — но с нами связалось руководство. Эксперимент по реинжиниринговой симуляции было решено отдать другой группе исследователей. Академии Программирования. Это которая от наших дней — к началу.
Я даже никогда о такой не слышал. Но много ли специалистов слышали о нас?
— Послушайте, — позволил я себе бестактный вопрос, — мы планируем, собственно, искать программистов. Потому что создание программной симуляции — не наш профиль. Почему бы вам не нанять программистов самим?
— Наш проект — это комплекс решений, — ответил Ник. — Мы читали ваш послужной список, и уверены, что вы прекрасно справитесь. Это простое делегирование обязанностей.
— А ваше руководство, — ворчливо бросил Брин, — не передумает завтра насчёт и первой симуляции? И не отдаст ли её какому-нибудь ПТУ имени Софта и Цифры?
— Нет, — Артур решительно свёл брови. — Теперь всё окончательно. И завтра мы переводим оговорённую предоплату… только одно «но»… Эту первую симуляцию вы начнёте с митохондриальной Евы, то есть 200 тысяч лет до нашей эры. Мы решили, что этот момент лучше известен истории.
Ник выжидательно смотрел на нас.
— Так, — продолжил Артур, — вы берётесь?
«Куда мы денемся?», — подумал я.
Брин заметил, что это должно утвердить руководство, но да, мы согласны.
В кабинете директора было душно — сбоил климат-контроль. Мы являлись концентрацией светлых умов города, но простой кондиционер починить было некому. Я болезненно морщился. Не переношу жару. Её многие не переносят, но мой порог значительно ниже.
Директор, казалось, не испытывал неудобств.
— Сколько человек нужно для команды программистов? — сухо спросил он.
— Трое-четверо, — ответил Штерн.
— Я отдам распоряжении Марии, чтоб к понедельнику привела вам 10. Штерн, ты отберёшь сколько нужно. Во вторник вам необходимо приступить. Я подписываю контракт. Мы внедряемся в историю.
— А дронос… дрон-пылесос? — спросил я.
— А что с ним? — сурово спросил директор.
— Ну по договору мы должны представить прототип через 5 недель.
Все посмотрели на меня, как на школьника-отличника, который напомнил учителю дать домашнее задание.
— Это больше не ваша забота, — быстро ответил директор. — Я отдал его группе Кима. Они как раз заканчивают с погодными метеозондами.
Конечно, в итоге это был не понедельник и не вторник. Но на следующую неделю мы собрались в лаборатории уже в полном составе. Пятеро нас и три программиста. Полный Андрей с апноэ и тяжёлым дыханием. Чернявый Александр с лисьим взглядом исподлобья. И Иван. Ему на вид лет 20. Пылает рвением.
— Ребят, — заговорил Брин, — вот, что нам надо сделать.
Он вкратце описал задачу, и мы уставились на программистов.
— Какой нам нужен интерфейс? — спросил после непродолжительного молчания Александр.
— Наверно что-то вроде карты мира с огромным разрешением на основном большом экране, — сказал Шустер. — На втором — различные показатели с вкладками.
— Какой будет шаг? — неуверенно подал голос Иван.
— Мы начнём с 200 тысяч лет назад, так? — рассуждал Ривкин. — Если 2 тысячи лет в день, то на 200 тысяч уйдёт 100 дней. А нам отвели год на всё про всё. Давайте начнём с 4000 лет в день. Потом снизим скорость. Вы представляете, как это осуществить? Вообще, мы сможем выбрать любую скорость? Ещё мы должны её регулировать.
— Зависит от мощностей, — ответил Иван.
Андрей кивнул.
— Сможем, — авторитетно вставил Штерн. — У нас два квантовых суперкомпьютера. Сделают хоть 6 миллиардов за минуту…
Посмотрел, ища поддержки программистов. Те молчали.
— В общем, это не проблема. А сколько времени уйдёт на сборку софта, собственно? — Штерн требовательно уставился на прогеров.
— Нам это надо обсудить, — ответил Александр, — но не более месяца. В месяц уложимся.
— Это настоящий месяц? — спросил я с насмешкой. — Или программистский месяц? То есть умножить на 4.
— Уложимся, — подтвердил Иван, а Андрей тоже кивнул.
— Тогда вот наш черновой график, — взял слово Брин, — сегодня 7 февраля…
— С днём робототехники, кстати.
— Ага, — кивнул он. — 7 марта мы запускаем симуляцию. Сначала разгоняем до 4000 лет в день. Через 25 дней проходит 100000 лет. 3 апреля притормаживаем до 2000. Через 25 дней проходит ещё 50 тысяч лет. Это 28 апреля. Замедляемся до 1000 лет в день. Оставим тоже 25 дней. 23 мая в симуляции проходит 175000 лет. Как разобьем оставшиеся?
Брин потёр переносицу. Лично я, честно говоря, запутался уже в этих датах и с трудом успевал, так что только изображал мыслительный процесс, надеясь, что сейчас всё распланируют без меня.
— Давайте, 30 дней по 500 лет, — подхватил Ривкин. — 23 мая останется 10000 лет. И вот ещё что. Надо бы не идти плотно. А хотя бы делать паузы по 10 дней, чтобы обрабатывать промежуточные данные и оставлять время на форс-мажор. Может же наш суперкомпьютер зависнуть. Или приболеет кто-нибудь.
— Согласен, — сказал Брин. — Кто-нибудь вообще записывает?
Все посмотрели на всех. Я старался сделать наиболее скучное лицо, чтобы меня случайно не назначили хроникёром. Но каким-то образом взгляды пересеклись на мне.
— Хорошо, — вздохнул я и достал планшет. — Можно повторить с десятидневными промежутками?
Брин повторил. Получалось, симуляции останется 10000 лет 23 июня.
— Дальше притормаживаем до… 250 лет в день. Это займёт 20 дней. Не забудь прибавить 10.
— То есть 23 июля останется 5000 лет, — послушно произнёс я, уставившись на планшет с расписанием.
— 100 лет 30 дней, — продолжил Брин.
— Плюс минус третье сентября, и осталось 2000 лет, — эхом отозвался я.
— 20 дней по 50 лет, — продолжил Брин и огляделся. Мол, все согласны? Никто не возражал.
— 3 октября и 1000 лет, — пробормотал я.
— 20 дней по 25 лет каждый.
— 3 ноября и 500 лет.
— 40 дней по 10 лет, — неожиданно изменил привычных шаг Брин.
Никто не перечил. Я думаю, все стали немного пугаться такого нагромождения. Но для компьютера и простой последовательности это не будет проблемой.
— 23 декабря и сто лет.
— То есть 100 лет относительно нас назад в нашей симуляции наступит 23 декабря? — смущённо спросил сбитый с толку Ривкин.
— 13-го, — поправил я. — И 10 дней на обработку.
— Точно.
— Предлагаю дальше 10 дней по 5 лет каждый, — уже проявил инициативу я. И не дожидаясь возражений записал. — В середине января останется 50 лет.
— Давайте лучше 15 дней по 5 лет и оставшиеся 25 лет — 1 год — 1 день, — предложил Брин.
— То есть приблизительно 30 января стартуют последние 25 лет и займёт это 25 дней.
— Добавь год, — улыбнулся Брин. — Мы же будем в новом году.
— В общем, — подытожил я, — симуляция закончится в начале марта. Весь март будем обрабатывать. В апреле сдадим результаты. Вы обсудите чего-нибудь ещё, а я точно распишу график.
— Вы всё это укажите в таскере, — смущённо сказал Иван.
— Конечно, — ответил Брин. — Далее. Вы понимаете, что мы делаем?
— Да, — сказал Александр, а кивнули все.
— Тогда сообщите, в каком виде вам предоставить данные. У нас есть все известные науке физические параметры. Орбита Земли на тот момент. Состав воздуха.
— Я всё-таки не возьму в толк, — заметил я, — «известные науке» — это очень важная оговорка. Если мы ошибёмся хоть на одного человека, хоть на один градус тепла, всё же пойдёт по иному пути. А мы ошибёмся без вариантов. И ещё, как быть с внешними факторами? Нет единого мнения о происхождении Луны. Это был метеорит? А тот, который спровоцировал последнее вымирание? Как мы зададим эти параметры?
— Ты читал техническое задание? — строго спросил меня Брин.
— Только синопсис, — потупился я.
— Так почитай. И вы все в обязательном порядке к завтра должны его прочитать. Отметить важные для каждого моменты. А через неделю — знать наизусть… Так вот, ИСВВ предоставляет все данные и все исходные. За образец были взяты самые популярные гипотезы. Они могут ошибаться, и мы получим иной результат. Это допускается. У них есть теория, что, несмотря на небольшие отклонения, или даже большие, всё приходит к существующей парадигме. Если где-то жило 1000 вместо 10000, и там произошёл потоп, в котором никто не выжил, то неважно, сколько было людей на самом деле. Это маленький пример. Кроме того, параллельно будет работать команда по реверсинжинирингу. Они…
— Разве не было бы логично сначала провести их исследование, а потом, взяв их данные об изначальной ситуации, начать наши? — перебил Брина Шустер.
— Ни один метод не совершенен, — ответил Брин. — Их проект может вообще сделать вывод, что Земле 1 миллиард лет. Или у нас эволюционируют лошади. Или что мамонты не вымрут до наших дней. Или что человечество разовьётся на 100 тысяч лет раньше и к нынешнему году давно погибнет. Или улетит к звёздам. И главное, у ИСВВ полно денег. Они готовы провести множество исследований истории. Ходят слухи, что после они закажут такую же модель, но начиная от нулевого года нашей эры. А потом и ряд других. Наша основная задача — построить систему, в которую вводятся данные, устанавливается год, регулируется скорость развития, и с этим можно было бы играть и ставить опыты. Будет компилироваться контрольный файл, в котором вшиты все известные условия, который запускается в программе, и через 1 секунду компьютер выдаёт год и результат, исходя из данных в файле. Они готовы к разным результатам. Единственное требование — чтобы работа была проведена тщательно, подробно, прилежно. А две команды они нанимают для первого исследования, чтобы мы предоставили два разных независимых подхода. И ещё, они не считают, что результаты должны точно соответствовать реальному положению вещей. Это просто построение гипотезы. Очень интересной, добавлю я от себя, гипотезы. И фундаментальной для нашей истории и нашего развития. Наша основная задача — создание софта, который сможет проводить любые симуляции. А сейчас мы занимаемся его разработкой на конкретном примере.
Все разошлись изучать техническое задание, спецификации и выявлять свои участки работы, планировать сроки, отмечать вопросы коллегам, Институту Стандартизации, историкам, антропологам или руководству.
— У вас всегда так? — спросил меня перед уходом программист Александр.
— Как «так»? — не понял я.
— Не по протоколу. Собрались в лабе, свободно поболтали о стоящем миллионы проекте. Никто не изучил спецификации задания.
— Ну, — замялся я, — наше руководство считает, что это помогает поддерживать творческий дух. А свободный дух творчества полезней протокола.
— И я согласен, — улыбнулся он.
— Я тоже, — ответил я и отправился на обед.
Середина марта.
К середине марта у нас было всё готово для начала эксперимента. Мы уже ввели данные, предоставленные ИСВВ. Главный большой экран показывал карту планеты. Земля была моложе на 200 тысяч лет, поэтому континенты выглядели современно. Распределение снега, зелени, рек и пустынь, конечно, отличалось.
Мы поселили 5000 кроманьонцев в Африке. Именно там появилась митохондриальная Ева — праматерь всех людей. Все известные формы жизни существовали в этом мире в виде строчек кода, включая неандертальцев и муравьёв. Мы создали программу, в которую достаточно было загрузить файл с данными, описывающими виды, их количество, их распределение по планете, информацию обо всех растениях, погодных явлениях, полезных ископаемых. Гигантский объём систематики, которую собрал Институт Стандартизации, поражал воображение. Однако, делали это не люди, а нейросети, которым была доступна вся мировая литература, включая научную. Мог ли искусственный интеллект ошибиться? Конечно, мог. Некоторые известные цифры мы выборочно проверяли, и они совпадали с научными данными.
15 марта следующего года.
От изначального графика мы отстали всего на полмесяца. В симуляции наступил прошлый год. Это было поразительно, но система развивалась абсолютно идентично тому, что нам известно о реальной. В те же годы войны. В те же годы изобретения. Появлялись те же деятели искусства или науки с теми же именами. То же количество населения. Создавалось жуткое впечатление, что это лабиринт на последней странице газеты, где видимых путей много, но выход только один. Будто это матрица с заданными жёсткими параметрами, отступить от которых невозможно. Мы ещё будем разбирать наш метод, и возможно найдём ошибки, из-за которых такое происходит. Но если отбросить теории заговора и эзотерику, получалось, что… получалось, что наше развитие — единственное возможное и оптимальное. Пусть с этим разбирается ИСВВ. Нынешний год, а вместе с ним и окончание исследования, в симуляции должен был наступить завтра. Мы договорились со Штерном сходить вечером на Сайберкросс. Но мысли всех витали в проекте.
Последние ночи я спал плохо, и эта не была исключением. Но сохранял уверенность, что сегодня, когда мы закончим работу, я усну как младенец. Это было впечатляющее, основополагающее и интересное исследование, которое захватило нас всех. Мы собрались у компьютерного комплекса с визуальным отображением симуляции. Там шли последние часы до нынешнего года. Хотелось отсчитывать, как на Таймс Сквер в Новый год. Меня переполняло возбуждение и восторг. Даже больше, чем тогда, когда запускали робота. Всё. Новый год. Стремительно бегущие часы симуляции стали замедляться и остановились. Мы начали компилировать и фиксировать все полученные данные. В этой цифровой вселенной произошло всё то же, что в нашей. Те же хомосапиенс и те же очертания стран. Всеобщий доминирующий язык и век покорения ближнего космоса. То же оружие и та же политическая напряжённость. В это было сложно поверить, но
— Наше реальное развитие было оптимальным, — объявил Артур. — Вероятно — единственно возможным. Нет никакой альтернативной истории. Сколько раз не повторяй, все события разворачиваются одинаково. О чём это говорит? Мы живём в матрице? Может, проблема в данных, которые мы собрали, исходя из нашего представления? А наше представление исходит из нашего мира? Мы ещё проверим ваши и наши вычисления, но дюжина человек команды не выявили ни одной ошибки. По крайней мере, в ходе симуляции.
Вечером мы скромно отпраздновали с кураторами из ИСВВ. Выпили шампанское, поболтали и разошлись.
Всё-таки ещё одну ночь или несколько я не смогу нормально спать. Возбуждение не проходит. Я поворочался и посмотрел на часы: 3 ночи. Я встал и пошёл на кухню. Чего-нибудь перекусить. Открыл ноутбук для просмотра очередного эпизода сериала. И в самый момент, когда видео загружалось, в полной тишине тревожно зазвонил телефон. Я испуганно на него посмотрел. Ривкин.
— Быстрей в институт! — проорал он. — У нас ЧП.
Задыхаясь от паники, я стал спрашивать, в чём дело. Он уже отключился. Я постоял минуту в шоке и кинулся одеваться. Я приехал к четырём и последним. Автомобили Ривкина, Шустера и остальных уже были на парковке. Артур и Ник вышли из такси передо мной и бежали к подъезду. Я помчал следом. На входе стоял перепуганный охранник и только молча проводил нас глазами.
— Что случилось? — крикнул я Артуру.
Он что-то невнятно пробормотал, не снижая темпа. Дверь нашей лаборатории была открыта. Когда мы ворвались в неё, перед нами предстала следующая картина. Все участники группы уже были на месте и в шоке смотрели на потолочную балку. На которой в петле качался Шустер. Вокруг в разных позах лежала в крови троица наших программистов. Компьютерный комплекс симуляции был разбит, и в некоторых местах дымился. Все бумажные записи догорали в большом мусорном контейнере. Электронные носители тлели в микроволновке.
— Он… он решил посмотреть… что будет дальше, — сказал Брин дрожащим голосом.
— Кто? — спросил я, ещё ничего не понимая.
— Шустер, — ответил Брин всем.
Брин жил ближе всех и примчал по звонку охранника первым.
— Шустер ночью вернулся и возобновил симуляцию, чтобы посмотреть наше будущее, — продолжил Брин более спокойно.
— И что? — спросил Ник.
— А программисты? — выпалил я.
— Они ещё были здесь… Праздновали.
Мы пока ничего не понимали.
— Шустер посмотрел будущее. После чего молча открыл противопожарный щит, взял топор, убил программистов, удалил все данные из облака, уничтожил бумажные и электронные носители, стёр симуляцию и разрушил компьютер. Залил водой, неистово изрубил пожарным топором. Потом это, — Брин кивнул на труп.
— А охрана куда смотрела?
— Они увидели это в камеры и ринулись через 5 секунд, но Шустер запер дверь. Пока охранники её выламывали, всё было кончено.
— А… — слова давались мне с трудом, — до куда он посмотрел?
— Кто? — не понял Брин.
— Шустер, блин! До какого года?! — истерично и нетерпеливо выкрикнул я.
— Мы точно не знаем, — ответил Брин. — Он мог выставить любую скорость.
— ЕСТЬ! — крикнул Ривкин, колдуя за своим ноутбуком. — Шустер всё удалил, но забыл про лог. Я могу назвать год…
Все молча уставились на Ривкина.
— Следующий, — выдохнул он. — Следующий месяц!
У нас максимум месяц, чтобы с нуля воспроизвести всю симуляцию.
Мы нервно переглянулись.
